Ну, начинается! Хабар давно минувших дней, разборки старины глубокой, то есть, байки сталкерские, бессмысленные и беспощадные. Некоторые любители фольклора умудрялись извлекать из них крохи правды, а я ценил крепко сбитую, интересную историю вечером, у костра, когда идти никуда не нужно, брюхо набито, сверху не капает… И можно дать волю воображению, послушать сказочку.

– Я тогда с группой ходил, навроде как вы. Оружие хорошее, еды завались, артефактов – полон схрон, удачи – полон рот. Меня еще Везунчиком звали, не слыхали?

Везунчиком только из моих знакомых звали троих. Распространенное имя. Обычно дают заядлым неудачникам, влипающим в неприятности, стоит из дома выйти, но при этом – выживающим.

– Нам про Перевалочную и сказали. И что найти ее можно, только если по карте Картографа идти, иначе – никак. Ни по рассказам, ни по следам не дойдешь. Сбыли все, что можно, достали карту. И пошли. Впятером. Вот я один и вернулся. Страшное место.

– Так что там было-то? Конкретику давай! – перебил нетерпеливый Пригоршня.

– Базу присвоила небольшая группировка еще до того, как я тут появился. Скорее это были торгаши, чем вояки. В народе базу называли кто – Одессой, кто – Израилем. Служила она перевалочным пунктом, платным, естественно… А потом все ее обитатели погибли. Что, как произошло, я не знаю. Я знаю, что там увидел: мертвецов. Тела давным-давно сгинувших ребят, сохранившиеся, словно мумия в пирамиде. Все, кто на базе погиб, все, кто позже пришел – там, лежат, целехонькие. Сколько лет, а все лежат.

Верить Отцу я перестал окончательно, и немного заскучал.

– Чисто там, – продолжал Отец, – но нехорошо. Только зашли, сразу понял: дурное место. А как трупы увидел – ноги, ноги, несите мою жопу! Дернул, только ветер в ушах зашумел! Это Зона меня сохранила, сберегла. А из отряда никто не вернулся. С тех пор я у Зоны лишнего не прошу, зла ей не причиняю.

– Так что там?! – не выдержала Энджи.

Старик пожал плечами:

– Не знаю, девочка. Но оно ждет следующих, чтобы их убить. Так и знай. И не ходи туда, ты молодая, хорошенькая. Оставайся со мной, будешь моим сыновьям женой.

Мальчишки как по команде уставились на Энджи. Она вспыхнула, и стараясь скрыть смущение, развязала рюкзак и выложила три банки тушенки.

– Спасибо за историю. Мы будем осторожны.

– А откуда у тебя, дочка, карта Картографа? – длинные, поросшие седыми волосами, пальцы Отца оглаживали «сайгу». – Что за путь отмечен на ней? Куда ты идешь? Может быть, тебе не с этими щеглами идти надо, а с человеком, Зону принимающим, Зону любящим?

– А вам зачем куда-то? – спросила Энджи, прищурившись. – Вам же и так хорошо!

– Есть, дочка, у Зоны сердце, – улыбнулся Отец. – Любящее материнское сердце. Хочу я к нему прикоснуться.

– Ни к какому сердцу мы не идем! – Энджи с достоинством поднялась, вскинула голову. – И с вами я точно никуда не пойду!

Не сводя взгляда с Отца, я поднялся, уловив периферическим зрением движение: отряд встал и на всякий случай приготовился к бою.

– Когда мой отряд сгинул на Перевалочной, карта у меня была. – Отец все еще улыбался, но взгляд его стал совершенно безумным. – Я, как в себя пришел и миссию осознал, решил ее осмотреть. Развернул – пустая. Картограф – не человек, а порождение Зоны… Поэтому, дочка, твоя карта может и обмануть, если ты Зоне не нравишься. А я покажу, как ей нравиться. Послушай умного старика, пойдем со мной.

Сумасшедший-то он сумасшедший, но не дурак, далеко не дурак! Сообразил, что карта у Энджи, и что команда мы свеженькая, не «притертая», и что девочка – слабое звено, можно ее уломать. Ну, можно теоретически. Пока что Энджи уламываться отказывалась. Смелая девушка. Я прямо начал менять мнение о женщинах в лучшую сторону.

– Энджи, ты никуда с ним не пойдешь, – вступил Вик, положил племяннице руку на плечо. – А ты, дядя, давай, забирай тушенку и топай отсюда. Разойдемся мирно.

– Карта – благословение Зоны! – вскрикнул Отец. – Не вам ею владеть!

И вскочил с неожиданной для его возраста проворностью. Бесполезная «сайга» упала на землю, в руках у старика оказался артефакт – смутно знакомый, похожий на переплетение сухих ветвей.

– Назад! – заорал Пригоршня прежде, чем я успел сообразить, что это.

Уже в движении, рефлекторно отпрыгивая, я понял: «путанка». Бросит ее Отец – ветки «оживут» и спеленают всех, кто в зоне поражения. Выбраться нереально, плети очень крепкие, и со временем сжимаются, дробя кости, перекрывая дыхание. «Путанка» упала и начала прорастать, но мой отряд уже был в нескольких шагах от нее. Зашипев, старик полез в карман.