– Не торопись называть его трусом, – спокойно заметил еще один мужской голос. – Бегство не всегда есть признак трусости.

– Так ты объяснишь мне, почему я должна была остановиться? – не унималась кровожадная девушка.

Я открыл один глаз и попытался осмотреться. Второй я по какой-то причине держал закрытым, по какой – и сам не знаю.

Я стоял в окружении всадников на жутко страхолюдных конях. Ну как конях? Это были лошадиные костяки, покрытые попонами. В глазницах черепов этих созданий горели зелено-желтые яркие огни, эдакие фары, видимо освещавшие охотникам путь. Эти огни я скорее всего и приметил издалека, в такой темноте они были видны будь здоров как. Они и сейчас освещали то место, где мы стояли, заливая его неестественным люминесцентным светом.

Сами всадники были не менее колоритны, чем их животные. Мертвенно-бледные люди, по ухваткам и облачению – воины, с ног до головы запакованные в железо, с той небольшой разницей, что на мужчинах были доспехи, на женщинах же – глухие кольчуги, закрывавшие все туловище.

– На нем печать Отца Ратей, – немного торжественно сообщил всем собравшимся еще один всадник. – Приглядись внимательней, Сигню, неужели ты ее не видишь? И это не просто печать. Он первый из смертных, вновь присягнувших на верность Повелителю Дружин.

– К тому же он первый из возрожденного легиона, – услышал я голос того, кто спас мою жизнь. Это был воин с огромным мечом за спиной и абсолютно седыми волосами, стянутыми в хвост, но при этом с молодым лицом, как и у всех остальных здесь. Он сидел на своем жутком коне прямо передо мной, рядом с, видимо, той самой Сигню, которая так до сих пор и не опустила свое копье. – Пророчества не соврали, мир и впрямь ждут перемены.

Тот, кто меня спас, легко спрыгнул со своего скакуна и подошел ко мне. Я открыл второй глаз, осознав, что, видимо, прямо сейчас меня убивать-таки не станут.

Говоривший встал напротив меня и принялся оценивающе меня разглядывать. Я не могу сказать, что это мне понравилось, но тем не менее я осознавал, что сейчас меня взвешивают, измеряют и запросто могут признать негодным. Последствия подобной оценки могут быть весьма предсказуемыми и в случае моей отбраковки для меня безрадостными. Но есть вариант, что выйдет и наоборот, а это значит, и выгода какая-никакая может обломиться. Выходит, надо пробовать разные модели поведения. Какая-то да выстрелит. Надеюсь.

Я расставил руки в разные стороны и неторопливо повернулся вокруг собственной оси, попутно заметив, что мои догадки оказались верны: всадники стояли вокруг меня, образовав кольцо.

– Может, еще станцевать? – елейным голосом спросил я у все так же бесстрастно смотрящего на меня седого бойца.

– Он неплохо держится, – засмеялся один из воинов.

– Наглец, – буркнула уже знакомым мне голосом белокурая красотка с копьем, носящая, судя по всему, звучное имя Сигню.

– Ну да. Нагловат, – согласилась с ней какая-то дама за моей спиной. – Но зато оценил обстановку и проверил, что у него сзади творится. Стало быть, все-таки не крестьянин, а воин.

– Трина, ты, как всегда, говоришь неумные речи, – заметил еще один из стоящих сзади мужчин. – Стал бы Отец Ратей возлагать свою длань на землепашца? Его всегда интересовали только носящие меч, и только их он почитал достойными внимания. Ну в какой-то степени.

Седой поднял руку, и речи смолкли.

– Кто ты? – спросил он у меня.

– Я Хейген из Тронье, вольный лэрд, – заученно ответил я.

– Лэрд – это титул, принятый на твоей родине? Или это как-то связано с твоим положением среди воинов?

О как. Первый любознательный из тех, кого я встретил, нарисовался? И что мне ему теперь объяснять, что это невысокий дворянский титул в Шотландии? А потом еще и рассказать, где находится сама Шотландия?

– Это дворянский титул, – ответил я, надеясь, что не придется уточнять, не только где находится Шотландия, но и в какой части света расположено Тронье. – Но я третий сын своего отца, поэтому кроме титула у меня есть только меч и кое-какие пожитки. Ну и умение пользоваться этим мечом.

Красотка фыркнула, видимо, ей все еще не давал покоя тот факт, что я ускользнул от ее копья.

– Не заметила я этого, когда ты бежал от меня, как заяц.

– Вовремя отступить – это не значит показать трусость, – возразил я. – Принять бой и умереть может почти любой. Принять бой, выбрав место для битвы и смерти, может смелый. Предусмотрительно отступить, чтобы потом дать бой и выжить, – только умный. Я себя не то чтобы считаю умным, но просто так умирать не желаю.

Всадники в большинстве своем одобрительно покивали головами, красотка с копьем сморщила носик: мол, видали мы таких. Стало быть, верным курсом иду.