Это был его десятый визит. Любезный прием придал ему уверенности, он уже рассчитывал на второй заказ. Но когда он рассказал о причине своего прихода, женщина приветливо сказала:

— Этим занимается мой отец, — и провела его в жарко натопленную библиотеку, в которой, как ему сначала показалось, никого не было. Лишь услышав недовольное ворчание, он заметил старика, ссутулившегося над загроможденным письменным столом.

— Где мой чай, Алиса? — резко спросил старик, и женщина тут же выразила готовность принести чайник и две чашки.

Андерсен произнес свои обычные вступительные слова, достал из сумки три тома словаря и сложил их у себя на коленях. Он не то чтобы особенно расхваливал издание, а лишь указал на его практичность, подчеркнув, что словарь среди прочего охватывает новейшие отрасли знаний. Чем больше Андерсен говорил, тем более растерянным выглядел его слушатель, тем не менее он слушал терпеливо, и Андерсена это раздражало. Серые глаза старика за очками в никелированной оправе постепенно сужались, как бы прицеливаясь, он вдруг встал и молча освободил место на углу стола. По-прежнему ничего не говоря, он поднял три тома из одной стопки книг, притащил их поближе к Андерсену и грохнул на стол прямо перед ним. Затем, как будто этого было мало, извлек из папки письмо.

— Вот, — сказал он тоном приказа, — читайте.

Сначала Андерсен увидел название издательства, на которое работал, затем наверху имя профессора Хайнриха Клемента и, наконец, слова «бесплатный рецензионный экземпляр». Он уже собрался извиниться, положить в сумку словарь и попрощаться, но старик, указывая на него пальцем, спросил:

— Вы уже потрудились почитать этот плод вашей деятельности?

— Разумеется, — смущенно ответил Андерсен.

— Ну и как, сколько вы обнаружили ошибок? Только честно: сколько ошибок?

Поколебавшись, Андерсен признался:

— Одну, пока только одну.

— Тогда вам самое время почитать более придирчиво, — сказал старик. — Я только в первом томе отметил одиннадцать опечаток, и если вы человек чести, то обязаны признать, что подобное количество ошибок в энциклопедическом словаре недопустимо. Ну что? Вы согласны?

Андерсен виновато взглянул на тома, покоящиеся у него на коленях, и произнес:

— Вы можете не сомневаться, что я немедля извещу редакцию и корректора.

— Это уже другой вопрос, — сказал старик. — И все-таки ответьте, есть ли у вас право продавать словарь, если в нем столько ошибок?

— Издательство дополнительно разошлет перечень опечаток, — сказал Андерсен.

Но старик был непреклонен:

— Да или нет, пожалуйста, ответьте: да или нет?

Андерсен долго смотрел на старика, который был в ярости, и тихо сказал:

— Нет.

Какое-то время они молча сидели, глядя друг на друга, как будто были поражены этим выводом, к которому пришли совместно. Затем старик заговорил:

— Я хочу поблагодарить вас за ваше «нет» и должен вам честно сказать, что написал подробную рецензию на этот словарь для нашего специального журнала. Как вы можете догадаться, вряд ли она вас обрадует… Один экземпляр будет направлен в издательство вместе с письмом, выражающим мою личную позицию… А теперь я прошу вас назвать ваше имя.

Андерсен вызвался сам отвезти в издательство экземпляр, который находился у профессора Клемента, но старик этим предложением не воспользовался и показал на стеллаж во всю длину комнаты.

— Это все словари, — произнес он, — сплошь словари.

В дверях Андерсен чуть не столкнулся с женщиной, она шла с подносом в руках и только вопросительно на него посмотрела. Он поблагодарил ее на ходу.

В столовой издательства было пусто и прохладно. Прежде чем подойти к стойке, Андерсен прикрыл распахнутое окно, из которого тянуло холодом. Он заказал кофе и бутерброды с сыром и, сидя за столом, стал рассматривать помещение, в котором оказался впервые. Ему понравились его строгость и простота, понравились черно-белые фотографии в рамках, изображающие пейзажи крайнего Севера: дрейфующие ледники, затертый льдами корабль. Пока он ел и пил, к его столу подошла женщина, одетая в белое. Спросила, работает ли он в издательстве, его ответ, что он здесь недавно и занимается распространением, вполне ее удовлетворил.

Андерсен придвинул ближе к стулу сумку, о которую женщина едва не споткнулась. Молния на сумке была открыта. Он сунул руку внутрь и вынул третий том словаря, намереваясь просто его полистать, но тут его взгляд остановился на букве С, и он решил проверить текст, относящийся к имени, которое так много для него значило. Сен-Дени. Сенегал. Сенека Луций Анней. Андерсен с пристрастием читал то, что было написано о человеке, которому он посвятил столько времени и сил. Но нет, ему не удалось обнаружить ни единой ошибки: испанское происхождение Сенеки, его авторитет в бытность римским сенатором, растущее влияние на Нерона и лживое обвинение в том, что он будто бы принял участие в заговоре — все было корректно изложено и безупречно датировано, не было ошибок и в том, как излагались его трактаты, призывающие к справедливости. Андерсен снова задумался об этом старом человеке, который сам исполнил смертный приговор, вынесенный ему Нероном: вскрытие одряхлевших вен, представил себе невыносимо медленно вытекающую кровь, героическое стремление приблизить умирание. Андерсен признался себе, что вряд ли сумел бы лучше написать такой краткий портрет, хоть и прочитал о Сенеке массу книг и обладает большими знаниями.