Нельзя сказать, что он лишён был недостатков. Вспылив, употреблял несветские выражения, любил рассказать анекдот и делал это со вкусом, но часто, в отличие от дяди Коли, повторялся. В повторе у Аркадия из года в год гуляли три-четыре анекдота, и когда он вспоминал и рассказывал один из них, все, знавшие это наизусть, смеялись немного натянуто и прятали глаза. Только жена его тётя Тамара, слышавшая байки не один десяток лет, хохотала заливисто и до слёз. Тогда и остальные искренне смеялись, глядя на Тамару. Но даже эти слабости Аркадия никак не нарушали его природного обаяния.

К тому же были у него и превосходнейшие анекдоты, тогда ещё диковинно звучавшие. Ну, например:

Будённого спрашивают:

— Семён Михайлович, вам нравится Бабель?

Он ус подкручивает:

— Смотря какая бабель!

И ещё. Аркадий к нам принёс уникальнейший цикл еврейских анекдотов времён Первой мировой войны. Они теперь настолько раритетны, что не могу их не воспроизвести, хотя запомнил только три.

Еврея взяли в кавалерию. Поскакали в атаку. Он скачет и чувствует, что съезжает назад. Оборачивается и видит за собой только лошадиный хвост. И он кричит:

— Дайте другую лошадь, эта кончилась!

Еврея послали в разведку. Велели дойти до ближайшей деревни и выяснить, пройдут ли там войска. Он возвращается.

— Ну как?

— Кавалерия пройдёт! Артиллерия пройдёт! Пехота не пройдёт…

— Но почему?

— А вы знаете, какие там злые собаки?!

И наконец.

Для евреев выпустили особый боевой устав, где сказано о том, чего в бою не надо делать. А главный пункт такой: «Не давать командиру советов во время атаки».

Но вот я вспомнил и четвёртый анекдот. Не знаю, правда, еврейский ли он, но точно что оттуда, из Первой мировой. Анекдот-загадка:

— На «с» начинается, на «я» кончается, на войне употребляется. Что такое?

— Сабля!

— Неправильно.

— С…рапнеля!

— Неправильно… СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ!

Ещё Аркадий любил словесную игру, особенно в близкой ему врачебной каламбуристике. Он, например, часто повторял начало офтальмологической басни Крылова, но представлял его по-своему:

Дядя Володя, признаться, недолюбливал евреев (первая жена его была еврейка и показалась ему неудачной), но на Аркадия распространить такую нелюбовь он был не в состоянии:

— Вот Аркадий отличный же парень, — говорил он как-то мне, — а Тамара… зануда!

В нашем обширнейшем родственном клане было принято всем друг о друге помнить. Летом все съезжались в Геленджик, зимой же ходили на все дни рождения детей, сестёр, дядюшек и тётушек, а на праздники (Новый год, Восьмое марта, Первое мая, Седьмое ноября) обменивались почтовыми открытками, желая здоровья и счастья.

Вот день рождения тёти Тамары я и хочу рассказать. Они с Аркадием как раз незадолго получили отдельную квартиру в отдалённом районе Москвы и съехали наконец-то от Красных ворот, что тогда почиталось за счастье. Ещё бы! Пусть в старом афремовском доме высота потолков была четыре метра, и длинный коридор, и просторная кухня… Но ведь там жили они не одни! Была ещё оставленная жена тёти Тамариного брата (о нём говорить не будем, а то генеалогическое древо наших родов прогнётся и треснет).

Теперь же, в новом пятиэтажном блочном доме (пусть и без лифта!) у них имелось только для своей семьи жильё: две комнатки, одна из другой вытекающие, свой собственный шире плеч сортир, в нём же ванна, куда порой течёт горячая вода, и рядом даже кухня в полных пять квадратных метров, куда свободно можно проходить, если, конечно, дверь в сортир прикрыта, и можно даже там позавтракать, колени подобрав. Да, а ещё прихожая, где, с лестницы войдя, возможно, ноги поочерёдно подвернув и упершись коленом в противоположную стену, галоши снять.