— Сравниваешь мою дочь с ведьмой? — Скатцев правильно его понял, но слегка возмутился. Скорее он был с ним согласен, чем нет.

— Крови она моей хочет.

— Ну, насчет крови не знаю, но изводить она может.

— А зачем это мне?

— Я звонил Захарскому, он сказал, что ты, в принципе, свободен.

— Курсы у меня.

— Я тебе организую лицензию без курсов. Даже экзамены не будешь сдавать.

— Да нет, я на курсах научиться хочу.

— Чему ты там можешь научиться? — усмехнулся Скатцев. — Ты и без курсов профи. Я наводил о тебе справки. Да и на своей шкуре… В общем, соглашайся, мой тебе совет. И я слово дам, что корочки будут. Даже если не выдержишь и уйдешь, будет у тебя лицензия. Ну, а с оружием ты уж сам.

— А если она меня сама выгонит?

— Договор останется в силе.

— Ну, я не знаю…

— Значит, согласен, — сделал вывод Скатцев.

— Э-э…

— Пошли.

Судя по выражению его лица, Игорь Петрович не хотел идти к своей дочери — так она его допекла, но родительский долг выдернул его из кресла.

Он провел гостя в просторный холл с огромным мраморным камином, по лестнице из красного дерева провел его на второй этаж. Двери во всех комнатах деревянные, с красивыми и дорогими стеклами, и только одна была металлическая, с крепким замком. Скатцев тихонько вставил ключ в замочную скважину, рывком открыл дверь. Он знал, что сейчас произойдет, потому отошел в сторонку. Из комнаты вылетела пустая фарфоровая кружка и разбилась о стену.

— Прошу! — Скатцев кивком головы пригласил Степана к дочери, но сам остался в холле.

Очень любезно с его стороны.

Степан зашел в комнату в готовности присесть или уклониться в сторону — в зависимости, под каким углом и на какой высоте прилетит в него импровизированный метательный снаряд. Но, похоже, Лена исчерпала весь «боезапас». Стол пустой, на шкафу и на тумбочке тоже ничего. Даже стула в комнате нет, который можно было бы запустить в нежеланного гостя. Впрочем, из тумбочки можно выдернуть ящик, из стола — тоже… Но до стола на одной ноге быстро не допрыгаешь, до шкафа — тем более…

— Бесишься? — невозмутимо, с едва заметной насмешкой спросил он.

— А-а, это ты! — ехидно спросила Лена.

Она сидела на кровати, натягивая на голову подушку. То ли опасалась ответного броска, то ли таким образом затыкала уши, прежде чем истерично завизжать.

— Я.

— А почему с пустыми руками? Я, между прочим, есть хочу, — отбросив за спину подушку, сказала она.

Степан кивнул и вышел из комнаты. Игорь Петрович слышал их разговор, поэтому не стал ничего спрашивать. Он велел вернуться к дочери, а сам отправился на кухню.

Степан зашел в комнату, сел на краешек стола, глянул на окно. Решетка на нем, возможно, ее установили совсем недавно, после побега.

— Чего молчишь? — спросила Лена.

— А что говорить? — равнодушно посмотрел на нее Степан.

— Ну, давай, стыди меня!

— Стыдить?

— Буйствую здесь, как буйнопомешаная?

— Мне-то что?

— Как это «что»? — беспомощно разозлилась она. — Зачем ты здесь?

— Отец твой попросил.

— И ты согласился?

— Как видишь.

— Что я вижу? Барана я вижу! Тупорогого барана!

Степан кивнул, как будто соглашаясь с ней, но ничего не сказал.

— Козел ты! Козлина!

Он снова кивнул. Дескать, лучше выслушивать пустые оскорбления, чем получить фарфоровой кружкой по голове.

— Я тебя ненавижу! — бесновалась Лена. — Ты мне всю жизнь изуродовал!

Степан удивленно повел бровью.

— Да, всю жизнь! У меня такие планы были, а ты все сломал! И ногу мне сломал! Я теперь всю жизнь хромать буду! — Она кричала, но смотрела на Степана уже не зло, а капризно. — Кому я такая нужна буду?

— А кому ты будешь нужна, если ты сама себе не нужна?

— Я себе не нужна?! — Она возмущенно распахнула глаза.

— Ну, не знаю, может, и нужна, — резко сбавил обороты Степан.

Он уже понял, что Лена ведется на показное равнодушие. Нельзя заискивать перед ней, от этого она только еще больше буйствует.

— Может, и нужна, а может, и нет… — также понизила она голос.

Какое-то время Лена о чем-то думала, затем спросила, с недовольством глядя на Степана:

— Чего ты молчишь?

— А что говорить? Я откуда знаю, нужна ты себе или нет?

— Ну, давай, давай, воспитывай! — подбодрила его она.

— Зачем? У тебя для этого родители есть…

— Вот-вот! Отца до инфаркта скоро доведу, да?

— Я не знаю.

— Мать на грани нервного срыва, да?

— Может быть.

— А она мне мать?

— Хочешь меня загрузить? — поморщился Степан. — А оно мне нужно?

В комнату зашел Игорь Петрович, столик-поднос у него, на тарелке что-то горячее и вкусно пахнущее. Увидев его, Лена скривила лицо в поисках громкого оскорбительно слова, но, глянув на Степана, спохватилась. Отец молча поставил поднос на стол и спешно ретировался. Насколько важным он казался на террасе, настолько беспомощным выглядел сейчас. Он боялся свою дочь, но при этом готов был и дальше унижаться перед ней. А может, он просто не хотел мешать Степану? Заметил сдвиг в поведении Лены и поспешил убраться, чтобы не раздражать ее лишний раз.