— Да, или даже больше. Еще я думаю, что ты знаешь больше, чем говоришь. О чем-то ты говорить не хочешь.

— О чем?

— О делах в вашей отрасли.

— Какой отрасли?

— Что-то я начал уставать.

— О’кей, о’кей… В нашей отрасли.

Винтер отпил воды, прислушался к завитку мелодии, скользящей из четырех динамиков на потолке: Синатра, никто так и не превзошел его в выразительности. «А я еще и не родился, когда он пел», — подумал Винтер.

— Но ресторанная отрасль и производство порнографии — не одно и то же. Они на разных полушариях одной планеты.

— Да, конечно.

— Мое знакомство с… той стороной ограничивается тем, что я вижу по вечерам. Ночная жизнь, так сказать.

— Что-то происходит и днем, не так ли?

— Да, но в темноте они чувствуют себя спокойнее.

— Не скромничай насчет своего опыта.

Болгер молчал.

— Что изменилось в городе? Он ведь меняется, или как?

— Он стал более жестким. Но точно сформулировать я не могу.

— Это вина общества, — сказал Винтер то ли в шутку, то ли всерьез.

— А как же.

— В каком-то смысле это правда. Народ съезжается из деревень в метрополии, как никогда.

— Я тебе больше скажу. — Болгер наклонился через стойку. — В города приезжают в основном девчонки, и вовсе не учиться. В их Халланде, или откуда там они сейчас в основном едут, работы нет, а приехав сюда, они понимают, что ее нет и здесь.

— Но они продолжают приезжать?

— На перроне их уже ждут специальные люди. В прямом смысле, я имею в виду. Провинциалочка сходит с поезда, а парень тут как тут.

— Звучит как рассказ про Восточную Европу.

— Девочка не успевает распаковать вещи у своей тети или в съемной каморке, да иногда и чемодан в камеру хранения не успевает сдать, как ей уже поступает предложение.

— Хм.

— Но не только девочкам. Спрос на мальчиков тоже большой. Собственно говоря, он постоянно растет.

— Почему?

Болгер развел руками с таким видом, как будто Винтер спросил секрет вечной жизни.

— Я тебе дам пару имен.

— Чьих имен?

— Тех, кто знает больше о маршрутах в том мире, чем я.

— Это хорошо. — Винтер стряхнул пепел в стеклянную фигурку, придвинутую Болгером.

— Но я бы не хотел их подводить, — сказал Болгер.

Винтер молча смотрел на него.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал Болгер и пошел к женщинам, которые опять ему махали. Когда он вернулся, оказалось, что они спрашивали, можно ли Винтера чем-нибудь угостить.

Винтер повернулся к ним, слегка поклонился в знак благодарности, покачал головой, показал на свой стакан — отказал так любезно, как только смог.

— Зря отказался, — сказал Болгер.

Винтер пропустил шутку мимо ушей.

— Веселые девчонки, и не из деревни, — сказал Болгер.

— Меня, кажется, сейчас интересуют именно из деревни. Рассказывай дальше.

— Собственно, если человек не присматривается к деталям, то со стороны ему все покажется вполне приличным. Девочкам предлагают поработать официанткой, в обязанности входит подливать клиентам за столиками, а потом влезать на стол и танцевать для них под красивую музыку. Или на сцене.

— Или перед стеклянным окошком в тайной комнатке.

— Да.

— Это проституция?

— Со временем — да. Не для всех, но для большинства этих ангелочков.

— И девочек, и мальчиков.

— Да.

— Танцы, значит, — сказал Винтер.

— Танцы ангелов, — ответил Болгер.

— Танцы с ангелами, — поправил Винтер.

— Можно и так посмотреть.

— Можно смотреть как угодно; когда дело доходит до убийства, смотреть можно и нужно по-всякому.

— Тебе лучше знать.

— А что ты знаешь о производстве фильмов? — спросил Винтер и хотел было попросить еще воды, но вспомнил предложение женщин и воздержался. Он не хотел их обижать.

— Самую малость, — ответил Болгер.

— Рассказывай.

— Я знаю ненамного больше тебя. Все важное тебе известно.

— Я знаю только то, что есть что-то, чего мы не знаем. Что не лежит открыто.

— Мы теперь такие либеральные и терпимые, что открыто в этой стране может лежать довольно много.