— Я прилетаю в десять.

— Слишком поздно.

— То есть нет оснований для серьезных подозрений?

— У нас вообще ничего нет, — сказал Рингмар.

— Постарайся, чтобы к моему возвращению что-нибудь было. Главное для меня — результат.

Винтер нажал «отбой». Утро было в разгаре, народу на улице стало больше, все спешили в сторону торговых улиц. Винтер расслышал жизнерадостные голоса скандинавов.

— Ничего не нарыли, — сказал Винтер. — Вообще ничего, я не шучу.

— Естественно, — ответил Макдональд.

— Но надежда есть.

— Нас ждут телевизионщики.

— Я совсем забыл.

— Зато они нас не забудут.

Винтер сидел рядом с Макдональдом под прожекторами в маленькой студии.

«Итак, убийство получает самую широкую огласку, — думал Винтер. — Наверное, это к лучшему».

Они не упомянули о задержанном в Гетеборге. Показали несколько фотографий. Зрители звонили в студию, разговаривали с персоналом, все звонки записывались. Когда Винтер позже прослушал запись, он не нашел ничего заслуживающего особого внимания.

Во время передачи Винтеру было трудно сосредоточиться. Он думал о Викингсоне. Это отвлекало.

Потом они сели в машину Макдональда и поехали перекусить. В пабе пахло пивом, жареной печенкой и сигаретами.

— На этот раз свидетели найдутся, — сказал Макдональд, когда они заказали ленч.

— Кто видел Кристиана Ягерберга? — спросил Винтер и достал сигару.

— Да.

— Потому что он черный?

— Совершенно верно. Он черный. Он не местный, поэтому будут не так бояться. К тому же убийца белый…

— Как мы предполагаем.

— Мы же не говорили ничего другого.

— Твое пиво несут.

— И твой пирог.

— Жаль, что не хватило времени пообщаться с твоей семьей.

— Мне тоже не хватило.

— Твои дети узнают тебя при встрече?

— Да, пока я не стригу волосы.

— У тебя есть их фотография?

Макдональд залез во внутренний карман и достал бумажник. Ремень от кобуры стягивал грудь, как кожаный бинт. Блеснул металл пистолета.

На снимке сидели в профиль темноволосая женщина и двое детей лет десяти. У всех были конские хвосты.

— Так они захотели, — сказал Макдональд с улыбкой.

— Как в полиции.

— Упрямая команда.

— Двойняшки?

— Да.

— Вылитая твоя правая сторона.

— Это из-за прически.

Дальше они ели молча. Макдональд взял обоим кофе. После Макдональд повез Винтера в отель. На Кромвель-роуд они попали в пробку.

— Это не город, а задница, — сказал Макдональд. — По крайней мере когда ты за рулем.

— Я люблю сюда приезжать. Это один из редких истинно цивилизованных городов на земле.

— Я знаю, ты просто любишь наши сигары.

— Я люблю разнообразие выбора.

— О да. Большой выбор разнообразных убийц, насильников, наркоманов и сутенеров.

— А еще футбольных команд, ресторанов, концертных залов. И народ, приезжающий со всего света.

— Это правда. Вечная империя. Хотя теперь это называется содружество народов.

— Ты бы мог жить где-нибудь еще?

— Я и так живу не в Лондоне. Я живу в Кенте.

— Ты ж понимаешь, о чем я, Стив.

— Нет.

— Что — нет?

— Я не представляю, чтобы я жил в другом месте.

— К тому же у вас весна, когда у нас еще зима.

Винтер заскочил в отель, вынес сумки, и Макдональд снова вывернул на шоссе А4. Проехали Хаммерсмит, повернули на М4. Винтер смотрел в окно на город. В Остерли-парке мальчишки играли в футбол, ветер развевал волосы. Все было как всегда. Мужчины тащили за собой гольф-карты. Вдалеке проехали три всадника, Винтер не разобрал, женщины или мужчины. Последняя лошадь подняла хвост и опорожнилась, очень элегантно, не нарушая ритма шага.

Рингмар ждал в аэропорту Ландветтер. Винтер замерз, выйдя из терминала. Медлительная весна застряла где-то в море и еще не добралась до Скандинавии.

— Мы его отпускаем, — сказал Рингмар.

Винтер промолчал.

— Но у него нет алиби.

— Хоть это хорошо.

— Ни на какой случай.

— Ясно.

— Мы проверили в «САС» — в те дни он не работал.

— Что-нибудь еще?

Они ехали по трассе, в двух милях впереди сверкал огнями Гетеборг.