– Да, с самого осеннего тинга! – подтвердил Хёгни. – С того самого, откуда Стюрмир конунг уехал к слэттам. Может быть, тебе будет любопытно узнать, что он вернулся.

Никто не переспросил, никто не усомнился в его словах. В глубине души каждый ждал этого, и Фрейвид мог только пожалеть о том, что плохо рассчитал свои силы и оказался не так готов к возвращению Стюрмира, как надеялся.

– И я должен сказать тебе, что Стюрмир конунг не очень-то доволен тем, как ты распорядился его отсутствием! – продолжал Хёгни. У него не было личной вражды к Фрейвиду, и он говорил спокойно, только передавая волю конунга. – Он был не рад узнать, что ты за глаза похоронил его и возвел на престол его сына, бывшего жениха твоей дочери. Он узнал обо всем этом от людей Хельги хёвдинга и сейчас именно его почитает своим лучшим другом.

– Так вот чем был занят Хельги Птичий Нос! – сказал Альрик. – Вот почему он не спешил собирать войско!

– Да, Хельги хёвдинг и весь Квиттингский Восток предпочитают видеть Стюрмира конунга на вершине Престола Закона, – согласился Хёгни. – А Стюрмир конунг оттуда объявил тебя своим врагом.

– Вот как? – сказал наконец Фрейвид и почему-то посмотрел на Хёрдис.

Она по-прежнему безучастно сидела в своем углу и даже не повернула головы, кажется, вовсе не слыша всего этого разговора. А Фрейвид сразу подумал о ней. Глупо было считать, что и в его раздоре с конунгом виновата она, но хёвдинг смутно подозревал, что так оно и есть.

– Да, – подтвердил Хёгни. – Конунг требует, чтобы ты приехал к нему на Острый мыс со всем тем войском, которое тебе удалось собрать, положил голову ему на колени и признал себя виновным. Он обещал помиловать всех, кто вместе с тобой признал конунгом его сына, и тебя, быть может, тоже.

– Меня! – Лицо Фрейвида медленно наливалось краской. Никогда он не мог и вообразить подобного унижения – отдать свою жизнь в чужие руки и беспомощно ждать пощады! – Меня помиловать! Я не знаю за собой никакой вины! – отрезал он. – Я хотел одного – чтобы у квиттов был конунг в той войне, которую нам приходится вести! И если конунг загостился за морем и не знает, что враги уже у порога, то я в этом не виноват!

Хёгни пожал плечами:

– Я передаю тебе слова и волю конунга, а свои оправдания ты перечислишь ему сам. А чтобы ты не упрямился, он велел передать тебе это.

С этими словами Хёгни вынул из-за пазухи маленький полотняный сверток, развернул его и поднял в руке что-то похожее на тонкую золотистую змейку. Косичка из мягких светлых волос расплелась и запуталась за время поездки, блеск их угас, как гаснет все, что было живым и стало мертвым.

– Это прядь волос твоей дочери, – пояснил Хёгни, видя, что Фрейвид застывшим взглядом смотрит на косичку и молчит. – Стюрмир конунг разорвал ее обручение с Вильмундом ярлом. Он требует, чтобы ты приехал к нему не мешкая, иначе следом за прядью волос ты получишь ее голову.

– Она у конунга? – медленно выговорил Фрейвид.

Он никогда не задумывался о том, любит ли он свою дочь и насколько сильно любит, но привык считать Ингвильду своим главным сокровищем, гордостью, будущим рода. Еще мгновение назад он готов был сражаться, как дракон, но сейчас вдруг ощутил слабость, словно эта косичка опутала его «боевыми оковами»* и лишила воли к сопротивлению.

– Да, кюна Далла привезла ее, – подтвердил Хёгни.

– Кюна Далла! – опомнившись, с негодованием воскликнул Фрейвид. – Она тоже положила голову на колени Стюрмиру? Она не меньше меня хотела увидеть конунгом Вильмунда! Ей очень хотелось сменить одного на другого!

– Это очень похоже на правду! – усмехнувшись, ответил Хёгни. – И сам конунг об этом догадывается. Именно поэтому я посоветовал бы тебе не медлить с отъездом, если, конечно, ты примешь совет такого незначительного человека, как я.

– Он разорвал обручение! – возмущенно восклицал Фрейвид, почти не слушая Хёгни. – Почему же он тогда не прислал мне назад то обручье, которым был скреплен сговор! До моего золота много охотников! Я дал золотое обручье весом не меньше марки*! Почему же Вильмунд не вернул его?

– Об этом нужно спросить у самого Вильмунда ярла, но он что-то не спешит ехать к отцу. Полагаю, что обручье осталось у него, потому что у конунга я его не видел и ничего о нем не было слышно. А Вильмунд ярл остался где-то на полпути от озера Фрейра и сам боится класть голову на колени Стюрмиру конунгу. Как видно, с невестой он сумел расстаться, но обручья ему было жаль! Тебе виднее, насколько велико это сокровище!

И Хёгни опять слегка усмехнулся, отметив про себя, что невозвращение обручья встревожило Фрейвида хёвдинга даже больше, чем угроза жизни единственной дочери.

А Хёрдис вдруг встрепенулась, насторожилась, словно несколько последних слов были волшебным заклинанием, пробудившим ее от векового сна. Теперь уже никто не смотрел на нее, о ней забыл даже Фрейвид, но она внезапно вспомнила все – а главное, то, зачем вышла в этот поход. Дракон Судьбы! Ее золотое обручье, ее сокровище, единственной законной хозяйкой которого была она. Огнива она лишилась, но обручье могло бы вернуть ей все потерянное! Если бы только получить свободу и вновь отправиться на поиски… Что ей какой-то жалкий Вильмунд ярл?