Сын воеводы захлопнул открывшийся в удивлении рот и покачал головой.

– Ну и хитер же ты, Олег Иванович! – вымолвил он, глядя на Горчакова с уважением. – Вроде и молод еще, а говоришь так, будто лет двадцать полки водишь. Дивно мне это!

– Да брось ты, Федор Мстиславич, – смущенно отмахнулся Олег, – ничего особенного я не сказал. Ты лучше ответь мне, все ли запомнил, что боярину Мстиславу Игоревичу передать?

– Не сомневайся, Олег Иванович, – наклонил голову юноша, – все твои слова я в точности батюшке перескажу. Что он с боярами решит – не ведаю, но обещаю, что ты об этом сразу узнаешь.

– Добро, Федор Мстиславич, – кивнул Горчаков, – буду ждать от тебя вестей.

Юноша ускакал, а Олег занялся крытой повозкой.

– Итак, что тут у нас? – прищурился он.

После сверкавшего на солнце снега Горчаков ничего не мог разглядеть в темном фургоне.

– Вадим, – обернулся он к оруженосцу, – ну-ка, помоги.

Вдвоем они забросили войлочный полог на крышу, и внутрь кибитки проникли солнечные лучи.

– Ага, здесь у нас шанцевый инструмент и противопожарный инвентарь, – разобрался наконец Олег.

– А что это такое: шанцовый инструмент и этот, ин-вен-тарь? – выговорил по слогам Вадим.

– Шанцевый – это топоры и лопаты, – ответил Горчаков, – а инвентарь… в другой раз объясню, – отмахнулся он, обнаружив любопытную вещицу.

Олег забрался в повозку и взял в руки бронзовую трубу диаметром сантиметров восемь и с полметра длиной. Больше всего эта штуковина напоминала садовый насос-разбрызгиватель. С одной стороны в нее была забита деревянная пробка, из которой торчал сосок бронзовой форсунки. Края трубы вокруг пробки были слегка загнуты внутрь. С другой стороны этого «шприца» имелся длинный деревянный шток без рукоятки – просто закругленная на конце палка толщиной с черенок лопаты.

У Горчакова как-то сами собой всплыли в памяти слова персидского историка Джувейни об осаде Гурганджа: «Войско монголов сосудами с нефтью сжигало их дома и кварталы, а стрелами и ядрами сшивало людей друг с другом».

«Между прочим, этот пожарный насос можно использовать и в прямо противоположных целях, – отметил про себя Олег, – это ж, блин, почти готовый огнемет! Правда, дальность действия у него будет пять-семь метров, но это ерунда. В данный момент это как раз то, что доктор прописал. Теперь надо бы сосуды с нефтью поискать, о которых Джувейни писал».

– Едем дальше, – распорядился Горчаков, спрыгнув с высокой повозки на скрипнувший под ногами снег.

Проехав вместе со своими дружинниками еще немного вдоль обоза, Олег обнаружил подходящие для хранения горючего емкости. В четырехколесной повозке с решетчатыми бортами он увидел глиняные узкогорлые сосуды с ручками. Высотой чуть больше метра, они напоминали древнегреческие амфоры и были обмотаны толстыми жгутами рисовой соломы.

Поравнявшись с повозкой, Горчаков слегка сжал ногами бока жеребца и натянул поводья. Нефть он видел только по телевизору, но надеялся, что сумеет отличить ее от чего-то другого.

Олег не стал слезать с коня задом, опираясь на стремя, а лихо, перекинув ногу через луку, развернулся поперек седла и спрыгнул вперед. Встав на толстую спицу полутораметрового колеса, он перегнулся через борт, выдернул деревянную пробку и потянул носом.

– Что за хрень?! – удивился Горчаков, уловив знакомый запах.

Он выдрал из жгута пучок длинной соломы и сунул его в узкое горло. А когда вытащил, то увидел стекавшую со светлых стеблей прозрачную жидкость, которая никак не могла быть нефтью. Олег с сомнением понюхал солому.

– Блин! Да это же керосин! – воскликнул пораженный открытием Горчаков. – Вот тебе и «сосуды с нефтью»!

Заткнув амфору пробкой, он спрыгнул с колеса.

– Олег Иванович, а что такое керосин и нефть? – встретил его вопросом топтавшийся у повозки оруженосец.

– Ох, Вадим! – покачал головой Горчаков. – Вот только лекций по химии мне сейчас и не хватало!

Парнишка открыл было рот, видно, хотел спросить насчет химии, но сдержался и только шумно вздохнул.

– Вечером! – объявил Олег, глянув на кислую физиономию Вадима. – Вечером все объясню. Если доживем, – тихо добавил он.

На следующей арбе стояли два больших сосуда, как будто взятых из сказки про Али-Бабу и сорок разбойников. Гигантские горшки были закрыты туго натянутой кожей, обвязанной веревками вокруг широкого горла.

Безуспешно подергав тугой узел замерзшими пальцами, Олег раздраженно плюнул и срезал его кинжалом. Подняв задубевшую на холоде сыромятную кожу, он сначала подумал, что в сосуде нефть. В ход снова пошла рисовая солома. В этот раз Горчаков не ограничился пучком, а отхватил кусок перевязанного бечевками жгута. Получилось что-то вроде лыковой щетки для побелки. Макнув импровизированную кисть в темно-коричневую массу, Олег обнаружил, что субстанция какая-то больно уж густая для «черного золота». «Ну, раз китайцы или персы освоили перегонку сырой нефти и научились извлекать из нее керосин, то почему бы им не использовать и тяжелые фракции? – спросил себя Горчаков, шмыгнув замерзшим носом. – Надо же, додумались! – восхитился он. – Судя по всему, в этой «сказочной» посудине смесь мазута с соляркой. И если разобраться, то это весьма продуктивная идея: запустить горшком с дизтопливом в деревянную стену, – рассудил Олег. – У мазута высокая температура горения, и стекать он будет медленно. А керосин полетит уже в виде бонуса в толпу сбежавшихся на пожар огнеборцев».