Аллуэтта сказала понимающе:

– Хорошо бы отвлечь, но надо что-то покруче.

– Что?

– Увы, – ответила Аллуэтта, – только клин клином. Сумасшедший разговор можно перебить только еще более сумасшедшим.

Регина сказала кисло:

– Этого я и боюсь. С другой стороны… они все такие надежные. Твой Максим вообще как Монблан, от него идут флюиды вожака стаи. Вы уже в серьезных отношениях или пока только вяжетесь?

– В серьезных, – заверила Аллуэтта. – Самых что ни есть серьезных. Правда, он пока об этом не догадывается.

Регина ответила понимающей улыбкой, кивнула и ушла, расточая улыбки и счастье.

Аллуэтта заметила Анечку, поспешила к ней и сообщила торопливым шепотом, что уже успела по ней соскучиться. И теперь понимает, почему ее так любят в лаборатории, она же становится сердцем любого коллектива.

Анечка довольно улыбалась, но посмотрела через ее плечо и воскликнула с восторгом:

– Это автомобиль Вилминдова приземляется?

Аллуэтта спросила:

– Это кто?

Анечка посмотрела на нее с укором.

– Не знаешь? Это же был самый яркий писатель!.. Он блеснул на закате литературы, потом исчез, все думали, что ушел на пенсию в свои тридцать лет, но сейчас ему пятьдесят, он молод, красив и богат… и занимается все тем же!

Она поспешила к опустившейся машине. Та распахнула дверцу, выпуская крепкого моложавого мужчину, а сама не прыгнула в небо, а осталась на стоянке среди других новинок хай-тека, из которых далеко не все похожи вообще на автомобили.

Мужчина обнял набежавшую на него Анечку, чмокнул в щечку, а та, бесконечно счастливая, махала рукой, призывая подруг и друзей встречать знаменитость.

Аллуэтта шепнула Максиму:

– Работает с Явлинским?.. Анечка рассказала, он создал целую индустрию…

– Работает, – подтвердил Максим. – Я помню время, когда любители модификаций делали свои варианты байм, но такое требует немалых знаний в программировании, а основная масса просто «мапила», то есть мастерила карты для стратегий и симуляторов, я тоже, помню, сделал несколько штук, когда кончились любимые и не мог скачать даже в инете новых.

– Ух ты, – сказала она, – никогда бы на тебя не подумала…

– Я же говорил, что люблю побаймить для быстрейшего отдыха!

– То поиграть, а то делать моды…

– Да, – согласился он, – но теперь нет на свете биолога, кто не был бы и программистом. Так вот баймы становились все совершеннее, а инструментарий для модификаций и создания новых сценариев все проще. Первыми, конечно, начали делать бойкие ребята, они везде первые, затем поневоле подключились писатели, которые уже не могли прокормиться выпуском книг.

– А писатели уже за деньги?

– Умница, – сказал он. – Точно в яблочко. У профессиональных писателей сценарии получаются намного интереснее, как сама понимаешь.

– Еще бы!

– И наконец, – закончил он, – в моддинг пришли настоящие писатели из топовых. Это они дольше всех держались на бумажных, а потом электронных книгах. Производители игр по их наработкам начали выпускать баймы с одним коротким сценарием, демонстрирующим возможности, а писатели создавали на их основе кто романтические мелодрамы, кто боевики, кто ужастики, кто комедии…

– И все-таки… писатели?

Он понял, улыбнулся.

– Да, это слово сохранилось, хотя уже лет полтораста не писали, а печатали: сперва на пишущих машинках, механических и электрических, потом на клавиатуре ноутбуков. Но говорим же «выстрелил», хотя стрелы ушли в прошлое с момента возникновения огнестрельного оружия?

Вилминдов, продолжая обнимать Явлинского и подбежавшую Анечку, прошел мимо, приветливо кивнув Максиму. Аллуэтта поймала его оценивающий взгляд, когда он ее раздел, неспешно снова одел и дружески улыбнулся.

– И тут работа, – сказала Аллуэтта с неодобрением, – сейчас уединятся и будут рассуждать, как повысить вариативность событий в играх?

– Не без того, – ответил Максим с улыбочкой. – Хотя поразвлекаться тоже умеют. Понимаешь, у них принцип: работе время, а потехе – час, но не больше.

– А у тебя?

– Полтора часа, – сказал он, не моргнув глазом. – Даже с минутами.

– Всегда? – уточника Аллуэтта. – Или раз в месяц?

– Иногда еще реже, – ответил он со вздохом. – Ну почему в сутках только двадцать четыре часа?.. Ну пусть бы для всего мира так, согласен, но для меня можно бы сделать исключение?