– А мы этой линии разве не придерживаемся?

Они взмыли в весеннее небо. И по мере того как самолет взбирался все выше над Средиземным морем, бедлам, в который превратилась римская жизнь Лео, понемногу упорядочивался. Мысли о Мэделин исчезали, таяли на линиях перспективы, достигая точки полного растворения. Сидевший рядом с Лео французский священник принялся читать требник. За иллюминатором, на высоте в тридцать тысяч футов, ледяной ветер с воем мчался над сверкающей серебряной пустыней.

Когда он вышел из отсека для прибывающих пассажиров в аэропорту Лод, то увидел знакомую фигуру, ожидавшую его за ограждением.

– Вы помните меня? – спросил мужчина.

– Святые покровители… – ответил Лео.

– Именно. Одного недосчитались. Сол Гольдштауб. – Он протянул мощную лапу для рукопожатия. Когда Лео в последний раз видел этого человека, тот, в рубашке с воротником-стойкой и при галстуке, сидел за обеденным столом у Брюэров и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Теперь же он имел поистине смехотворный вид в сандалиях и шортах, с соломенной шляпой на голове, которая была бы куда более уместна на лужайке для крокета. На футболке, плотно облегавшей брюхо, красовалась надпись: «Содержимое кошерно».

На мгновение Лео как бы в шутку предположил, что это все было изощренным, дурацким замыслом Мэделин.

– Я не понимаю…

– Я теперь работаю на ВБЦ, – объяснил Гольдштауб. – Отдел по связям с общественностью.

– Какое странное совпадение.

– Вовсе не странное. Вы знаете, что однажды я написал статью о нексусе [60] человечества?

– А что такое «нексус»?

– Нексус, плексус, сексус, – невразумительно проворчал Гольдштауб. – Давайте я понесу вашу сумку. – Они прошли на парковку, Гольдштауб продолжал тарахтеть без умолку. В Риме была весна, а в Израиле – лето: за стенами аэропорта все заливало раскаленным добела солнечным светом, цикады трещали в листьях агав. – Понимаете, один профессор из Бостона доказал, что все люди в цивилизованном мире связаны друг с другом через, максимум, шестерых посредников.

– И что?

– А то, что в нашей внезапной встрече нет ничего странного. Это происходит постоянно. В этом и состоит моя теория о нексусе человечества.

– Ну, расскажите же, из-за чего разгорелся весь сыр-бор, – попросил Лео, усаживаясь на пассажирское сиденье авто возле Гольдштауба. – К чему вся эта секретность?

Но Гольдштауб лишь рассмеялся.

– Вы сами вскоре узнаете. Создается впечатление что Стив Кэлдер получил скрижали с десятью заповедями лично от Моисея.

Выехав с раскаленной прибрежной равнины, они очутились в прохладе холмистого города: Иерусалим, Yerushalem,название которого на иврите происходит от имени ханаанского бога Шалема, однако за многие века успело слиться со всем известным словом из иврита, словом, обозначавшим то, чем вообще-то, всегда был обделен этот пыльный уголок Средиземноморья – словом «shalom», мир. Подъезжая с запада, они вынуждены были проехать Старый город, судьбу которого столь рьяно оплакивали пророки. Лавируя между автобусами и грузовиками, Гольдштауб и Ньюман приближались к обширному пригороду. Новые постройки отливали неправдоподобной белизной в солнечных лучах; корпуса, точно игральные кости, были разбросаны среди голых холмов, где прежде лишь ящерицы облизывали пасти, а пастухи стерегли стада.

– Как дела у Брюэров? – спросил Гольдштауб. – Как поживает Мэделин?

Все хорошо у Брюэров. Мэделин поживает отлично. Ее имя, ее слова, кружась в танце, путали мысли Лео, пока Гольдштауб маневрировал среди машин.

– Вы часто видитесь?

– Более-менее, – уклончиво ответил Лео. – Время от времени.

– Сложная женщина. – Гольдштауб покачал головой и засмеялся без повода. – Сумасшедшая. Вся эта история с покровителями… – Что-то явно ему досаждало.

– Ну, так уж она шутит, – сказал Лео. Он отвернулся от Гольдштауба и уставился на чужие, непривычные улицы. Чувство вины разъедало его мозг, как тонкая струйка яда. «Остерегайся блуда. Все остальные грехи совершаются за пределами тела, но блудить – значит грешить против собственного тела». Они проехали автобусную станцию и главный рынок. Всю округу оглашала полицейская сирена. За окном Лео видел строй солдат, неуклюже шагавших по тротуару и забавлявшихся с оружием, как дети со своими игрушками. «Тело твое – храм Духа Святого. Ты не принадлежишь самому себе; ты куплен дорогой ценой».

– Нашли бомбу в пакете из супермаркета, – пояснил Гольдштауб, притормаживая у КПП. Солдаты заглянули внутрь, но им был дан указ осматривать только машины арабов. – Облава на обычных подозреваемых… Откуда эта строчка? Облава на обычных подозреваемых…

– Из «Касабланки», [61] – ответил Лео.

– А священнику почем знать?

– Священники тоже смотрят кино.

Там стояли указатели с надписью «Старый город», но Гольдштауб свернул и помчал вдоль бульвара, взрезавшего северные предместья, по направлению к арабскому кварталу восточного Иерусалима.