– Почему вы не можете рассказать мне об этой находке? – спросил Лео.

– Стив убил бы меня на месте. Он хочет сам преподнести вам сюрприз. – Они миновали пустырь, ранее разделявший город воротами Мандельбаум, которых теперь не существовало, и дорогой на Дамаск, которая существовала по сей день и не исчезнет никогда. Наконец машина выехала из-за домов и Гольдштауб остановился. Перед ними открывался поросший редкими кустиками песчаный склон; вдали, на расстоянии примерно в милю, лежал на ладонях холмов окруженный сиянием Старый город. Все было знакомо; темная, погребальная зелень Оливковой горы терялась в долине у подножия, стена Сулеймана Великолепного напоминала золотую кулису, а за стеной, посреди сгрудившихся крыш, высился подобно бирюзовой шкатулке с золотым венчиком Гибралтарский купол. Возможно, именно этот вид оплакивали пророки.

«И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего». [62]

– Хотите выйти посмотреть? – спросил Гольдштауб.

– Нет.

– Все уже видели?

– Не в этом дело.

Гольдштауб фыркнул.

– Беда в том, что все это означает что-то свое длясовершенно разных людей. Одному месту не по силам вынести столько религиозного рвения. В том-то и беда. – Снова заведя машину, он отъехал от бордюра и двинулся на вершину холма. Вскоре они уже ехали по узкой дороге мимо таблички со словами «Всемирный библейский центр».

Центр был одним из тех учреждений, что бороздят, подобно океанскому лайнеру, воды финансовых вливаний из США. Отчасти музей, отчасти конференц-зал, отчасти храм, отчасти университет, он стоял на склонах горы Скопус в восточном Иерусалиме и взирал на долину Кидрон и Старый город с современной, самодовольной ухмылкой. В нем размещалось большинство исторических находок Второго храмового периода, останки времен царя Ахава, важные фрагменты древнего города Иерихона, свитки из пещеры Кумран. У Центра имелся доступ к самым передовым технологиям и самым светлым умам; он считался одним из лидеров в мире текстового анализа. Само здание представляло собой корявое смешение стилей; облепленный колоннами и фронтонами фасад напоминал какой-нибудь суд, а низко опущенные крылья были выполнены в псевдовосточной манере. Когда-то оно было лишь флигелем при больнице королевы Августы, затем, во время Мандата, служилоштабом британским военным. Перед лестницей стояла скульптура, изображавшая открытую книгу; слово «Логос» было высечено поперек обеих страниц, а на постаменте был выгравирован девиз учреждения: «Слова со знание». Бугенвиллия оплетала парадный вход. Цветы блестели и радовали глаз, но цветом они совпадали с похоронными одеяниями священников.

Итак, что же ожидало Лео Ньюмана на склонах горы Скопус, за золотистыми стенами из песчаника Всемирного библейского центра? Понимание? Откровение? Искупление? Его ожидала плохо освещенная комната, глухо гудящая кондиционерами и таившая в полумраке мягкую, влажную прохладу. Его ожидал сам директор – мужчина с загорелым лицом, с изысканной проседью в волосах и манерами частного предпринимателя. Его ожидали строгая женщина средних лет с деловитыми ухватками медсестры и высокий парень, который вполне мог бы быть врачом. А еще его ожидал свиток.

– Позавчера, Лео, – сказал Кэлдер. Его платиновые волосы сверкали в приглушенном свете. – Мы нашли его лишь позавчера. Я сразу же тебе позвонил.

Вдоль одной из стен комнаты стояли шкафы с выдвижными ящиками. Имелись там также бинокулярные микроскопы и несколько компьютерных терминалов. А в центре комнаты возвышался стол, на котором и покоился свиток. Рядом, на другом блюде, лежала грязная тряпка, похожая на старый, перепачканный бинт.

– Он был завернут, – сказал парень. – Завернут и перевязан каким-то шпагатом. Конечно же, мы отошлем кусочки этой материи на радиоуглеродную экспертизу. [63] Сверток был внутри кувшина. Кувшин остался на месте раскопок.

Лео украдкой взглянул на свиток. Если честно, больше всего тот напоминал засохший кусок дерьма. Экскременты, выпавшие из кишечника истории, из самых основ земли, каковыми и является долина Мертвого моря. Лео посмотрел на обтрепанные края и пустую, бессмысленную оборотную сторону папируса.

– Ну?

– Это первый папирус с текстовым содержанием, найденный в районе Мертвого моря, – добавила женщина. Ее звали Лия, как дочь Лавана и жену Иакова. Интересно, не к месту подумалось Лео, а сестра у нее, наверно, гораздо красивее, и зовут ее Рахиль? – Когда мы сняли обертку, то обнаружили, что первая страница оторвалась от свертка и лежит отдельно. Но у нас есть все части. И, похоже, без значительных упущений.

– Вы его ужечитали?

– Койне – не моя специализация, – ответила она.

– Но вы могли бы прочесть, что там написано?

– Более-менее. Проблемы возникали бы, но общий смысл уловить я бы смогла.

В беседу вступил Кэлдер.

– Лео, – напыщенным тоном произнес он, – это может быть величайшей текстовой находкой всех времен и народов. В сравнении с этим Свитки Мертвого моря покажутся пикником в Эдеме.

– Почему? Что же это такое, черт подери?

Вокруг них столпилась небольшая группа сотрудников. Они напоминали врачебный консилиум, собравшийся вокруг пациента в больничной палате. Словно направляя фатальный рентгеновский луч, парень нагнулся и положил на стол, возле свертка, стекло – точнее, стеклянный «сэндвич», два листа, скрепленных изолентой. Между стеклами располагались восемь фрагментов папируса. Они образовывали довольно грубую мозаику, концы их едва сходились, точно в коллаже из старых, обесцвеченных обрывков газеты.

– Первая страница, – сказал он. – Взгляните.