Гулькова же все, что говорила Света, только забавляло. И даже возбуждало. Поскольку приехал он сюда отнюдь не для детсадовских игр в прятки.

Поэтому, докурив в быстром темпе сигарету, он подошел к сидевшей на стуле Светлане и, обняв сзади, начал гладить ее грудь.

— Дима, мы же договорились — идет телесериал. Неужели тебе неинтересно посмотреть на меня на экране?

— Я и так тебя вижу, не на экране, а в реальности. И это лучше, — резонно возразил ей Гульков, тяжело дыша и постепенно опуская свои руки ниже, в район мини-юбки.

В эту субботу Светлана казалась ему особенно сексуальной. И ее постоянная улыбка, открытое, почти детское лицо и при этом неожиданно необыкновенная начитанность и живая реакция — все это вместе действовало на него очень возбуждающе.

— Отстань от меня, ты же меня не хочешь, — продолжала жеманничать Света.

— Я лучше тебя знаю, хочу или нет, — возражал Гульков. — А Илья говорил тебе так потому, что сам на тебя облизывается!

— Илья? — Светлану так взволновало это утверждение, что она отвела взгляд от экрана и изумленно уставилась на Гулькова.

— Да, по-моему, только тупой может этого не замечать.

— Ну, может быть, он и имеет какие-то серьезные намерения, — хохотнула Света, — но это же не значит, что я должна с ним спать!

— Почему? — деланно-простодушно поднял брови Дмитрий. — Почему тебе не проявить гуманность и не откликнуться на его чувства с той широтой души, которая тебе свойственна?!

— Ой, Димка, ох, фантазер! — ласково глядя на литературного редактора, сказала Светлана. — Я же не благотворительное общество! И вообще — зачем ты решил меня под него подложить?! Я тебе что, надоела?

— Как ты могла такое подумать? — сразу же изменился в лице Гульков и изобразил на нем глубочайшую озабоченность. — Просто у Ильи сейчас сложный период — в газете черт знает что происходит…

— Да, — сокрушалась Воронова.

— Кстати, я пригляделся и понял, что эта новая дамочка, Лариса, нанята Ильей, чтобы за нами присматривать.

— Да ты что? — повысила голос Светлана. — С чего ты взял?

— Потому что должность, которую она занимает — менеджер по рекламе, — нам на фиг не нужна. И вообще она, по-моему, ничего не делает, а только изображает активность. А вот зыркает глазами постоянно.

— Ну, если всех записывать в сексоты только из-за зырканья глазами…

— Я тебе точно говорю! — настаивал на своем Дмитрий. — Все-таки интересно, кто же заварил-то такую кашу в нашей богадельне? Надо же, Пономареву умертвили, Маточкина по башке железкой угостили…

Светлана сдавленно засмеялась.

— Ничего смешного, между прочим, — сказал Гульков. — Ты тоже можешь получить, если станешь ответственным секретарем.

— А что, для этого есть какие-то основания? — напряженно спросила Воронова.

— Я думаю, что это самое верное решение. Ну, может быть, еще Турусова. Хотя, мне кажется, ты на эту роль больше подойдешь.

— Ты же не главный редактор, — с некоторым сожалением произнесла Светлана.

— Но спишь ты именно со мной.

— Я не понимаю, ты что, действительно хочешь сплавить меня Калягину? — Воронова с недоумением посмотрела на Гулькова.

— Я хочу тебя сам, — недвусмысленно ответил Дмитрий Евгеньевич и резким движением поднял миниатюрную Воронову на руки.

Спустя секунду она уже лежала на кровати, а Гульков расстегивал пуговицы ее халата.

— Какая страсть, какой напор! — прокомментировала она его действия.

— Ты меня очень возбуждаешь, — тяжело дыша, отвечал Гульков.

Светлана, первое время пытавшаяся протестовать против его жадных действий, вдруг разомлела, на лице ее застыла умиротворенная улыбка, руки стали совершать по покрывалу плавные движения, а сама она начала медленно двигать тазом. Дыхание ее участилось.

Гульков же, не встречая более никакого сопротивления, приступил к тому, что привык делать практически со всякой мало-мальски симпатичной женщиной, которая встречалась ему на пути.

После того как все закончилось, он стал покрывать лицо Светы благодарными поцелуями. Несколько минут любовники лежали молча, Дмитрий гладил спину Светланы и зарылся носом в ее волосы. Ему нравился запах, который исходил от них.

— Ты сегодня такой латиноамериканский, — вдруг сказала Воронова и улыбнулась, водя пальцем по животу Гулькова.

— Да? — удивился тот. — Я вообще-то не люблю Латинскую Америку.

— У тебя так получилось. Страстно, пылко, жадно…

И она вдруг захохотала.