— Я слышал, как ты смеялась в свое время. Когда и где тебе пришлось с ней познакомиться?

— Ранней весной сорок пятого года. Я работала в крупной киностудии «Уорнер», в Голливуде. Харлей остановился там, ну и я тоже, а потом… потом она меня заинтересовала.

— Они были женаты?

— Кэрол и Харлей? Они прошли через какую-то церемонию в Тихуане. По крайней мере, Кэрол считала, что они женаты. Она также думала, что Харлей в продолжительном отпуске, до тех пор пока морской патруль не задержал его и не отправил на судно. Кэрол осталась без всяких средств к жизни, просто без ничего. Тут я и взяла ее под свое крыло.

— И привела ее показать Джо Сильвестру?

— А почему бы и нет? Она была достаточно хорошенькой и совсем не дурочка. Джо устраивал ей иногда работу, а я проводила много времени, занимаясь ее воспитанием. Как раз в тот период я потерпела крушение в своих любовных делах — мой «голубой период» — И была рада, что чем-то могу отвлечься. Я поселила Кэрол у себя и думаю, что действительно кое-что сделала для нее. Но все кончилось как-то нелепо.

— Что случилось?

— Харлей оставил ее беременной, и это уже становилось заметным. И я, вместо того чтобы воспитывать звезду, оказалась в положении няни, ухаживающей за беременной девушкой, к тому же она остро переживала тоску по родине, но несмотря на это вернуться домой отказалась — говорила, что отец убьет ее.

— Ты не помнишь имени ее отца?

— Боюсь, что нет. На работе она называла себя Кэрол Купер, но это не настоящая ее фамилия. Я думаю, что ее отец жил в Покателло, если только это может помочь. Поищи в тех краях.

— Хорошо. Ты говоришь, она была беременна. Что произошло с ее ребенком?

— Я не знаю. Еще до того, как ребенок родился, появился Харлей — убеждена, что его выгнали из армии, — и она вернулась к нему, несмотря на все мои уговоры. Я же видела, что они совершенно не подходили друг другу. Именно поэтому семнадцатью годами позже он и должен был ее убить.

— Ему случалось впадать в бешенство?

— Еще бы! — Она скрестила руки на груди. — Когда я попыталась помешать ее возвращению К нему, он ударил меня кулаком. Я выбежала за помощью, а когда вернулась с полицейским, их обоих уже не было, как и моего кошелька с деньгами. Я не сделала им ничего плохого и вот что получила в итоге.

— И тем не менее ты все еще тепло вспоминаешь Кэрол.

— С ней было очень приятно. У меня ведь никогда не было ни сестры, ни дочери. На самом деле, когда я заново переживаю все это, мне кажется, что более счастливого времени, чем весна и лето в Бербанке, когда беременная Кэрол жила вместе со мной, у меня никогда не было. Мы и не понимали, как были счастливы тогда.

— Почему?

— Ну, потому что было ужасно жаркое лето, а холодильник сломался, потому что у нас была только одна кровать, а Кэрол становилась все больше и больше, и еще потому, что у нас тогда не было никаких мужчин. Мы думали, что переживаем страшные невзгоды. Но на самом деле они пришли позже. — Она осмотрела свой роскошный кабинет с таким видом, словно это была тюремная камера. Затем бросила взгляд на часы. — Мне действительно надо идти, иначе мои авторы и директор изобьют друг друга.

— Насчет избиения, — сказал я. — Я попрошу тебя взглянуть на эти фотографии, если, конечно, ты сможешь. Надо подтвердить ее личность.

— Да.

Я разложил перед нею снимки, и она внимательно рассмотрела их.

— Да, это Кэрол. Бедная девочка.

Сильно побледнев, она поднялась и вышла в соседнюю комнату, двигаясь как слепая.

Я сел в кресло, где только что сидела Сюзанна, и попросил по телефону ее секретаршу соединить меня с лейтенантом Бастианом. Через минуту он ответил, и я передал ему все, что узнал.

Сюзанна вошла в комнату уже в конце нашего разговора.

— Ты не теряешь времени зря, — сказала она, когда я повесил трубку.

— Твои показания очень важны.

— Я рада, но боюсь, что больше ничем не помогу.

Она все еще была бледна и шла ко мне так, словно пол у нее под ногами качался.

— Ты отвезешь меня домой?

Жила она на бульваре Беверли-Хиллз, в мезонине, который выходил во внутренний дворик. На стенах в доме висели африканские маски. Она попросила меня приготовить нам обоим выпить, и мы сели, заговорив о Кэрол, а затем и о Томе Хиллмане. Видимо, история Тома ее заинтересовала.

Старое чувство к Сюзанне опять проснулось во мне, и я вновь ощутил на себе ее воздействие. Сидя прямо перед ней, вглядываясь в ее лицо, я спрашивал себя, смогу ли я при теперешних физических, финансовых и моральных возможностях жениться на этой женщине со всеми ее африканскими масками.

Чертов телефон зазвонил в соседней комнате. Она положила левую руку мне на колено и встала. Я услышал, как она сказала:

— Это ты? Что тебе нужно от меня?

Сюзанна закрыла дверь, и больше я ничего не слышал. Вернулась она через пять минут, но лицо ее уже изменилось: вместо грусти в глазах стояла такая злость, как будто она узнала что-то похуже, чем смерть.