Для того чтобы подобраться вплотную к объекту фотоохоты, мне пришлось предварительно заручиться согласием и поддержкой служителей парка, поскольку доступ к крайней (ближайшей к животным) сетке обычным посетителям строго запрещён. Это действительно опасно! Специально выделенный сопровождающий шёл со мною рядом и внимательно следил, чтобы я ни в коем случае ни прикасался к ограждению и никакая часть меня самого, моей одежды или аппаратуры не оказалась по ту сторону. Из рассказов Михаила и телефонных бесед с ним я усвоил несколько правил поведения в непредсказуемых условиях контакта с хищником. Например, не поддаваться на ласковый и кажущийся иногда даже «улыбающимся» или отсутствующим вид «кошечек» и «котят», следить за ними в оба, не упуская из виду самих зверей и просчитывая их видимые и возможные намерения…

Оказалось, что тигры, чья масса достигала двухсот килограммов и выше, обладают поистине невероятным умом, хитростью и проворством. Они мне показывали такие «фокусы», что я едва не поседел от ужаса и внезапности нападения. Устойчивый инстинктивный страх от осознания грозившей опасности появлялся у меня гораздо позже, через несколько секунд после того, как тигру или тигрице, которые, казалось, мирно дремали в десяти-пятнадцати метрах от сетки, вдруг приходило на ум неожиданно приблизиться… Стоило мне отвлечься, выбирая в видоискатель зеркалки удачный ракурс, как «спящему» удавалось буквально за секунду бесшумно очутиться у сетки, заслонив своей мордой объектив. При этом иногда они подкрадывались сбоку, а бывало что откуда-то снизу, по-истине сверхъестественным чутьём понимая, что, глядя в видоискатель, я не вижу того, кто ползёт вдоль ограждения к моим ногам. Подойдя вплотную ко мне с той стороны сетки, они иногда внезапно ударяли по ней лапой в том месте, где находился объектив. Моё лицо украсила пара синяков у глаза, прежде чем самоуверенность исчезла, и я стал пользоваться помощью ассистента, без которого лучше вообще не приближаться к «границе». Во время съёмки он внимательно следит за передвижениями хищников и предупреждает фотографа окриком, чтобы тот успел отпрянуть от сетки и увернуться от броска. Так я получил возможность, выбрав объект, заняться его выцеливанием, кадрированием, фокусировкой и т. п. Кроме того, местные работники знали, где в сетке имеются небольшие разрывы, в которые можно вставить объектив. Но эти же отверстия позволяли и тиграм просунуть пару когтей, о чём меня предупредил помощник. В таких местах он следил за моей безопасностью ещё строже, руками держа меня за плечи и в случае опасности оттаскивая от прорехи вместе с камерой быстрее, чем я успевал отреагировать на его крик. Помощь служителей оказалась по-истине неоценимой. Они сочувственно отнеслись к моему решению фотографировать тигров вплотную к клетке, посмеивались вначале, говорили, что это страшно, но потом, поняв, что я не уйду, пока не сделаю снимки, решили помочь. Причём наотрез отказались брать с меня денежный магарыч, удовольствовавшись совместными беседами на их языке и несколькими сигаретами, которыми я их почти насильно угостил. Такими вот отзывчивыми и бескорыстными оказались сотрудники парка.

Огромные, но очень проворные кошки, даже несмотря на бдительность ассистента, постоянно застигали меня врасплох. Один из зверей внезапно «выходил добровольцем» и принимался быстрым шагом дефилировать вдоль сетки с внутренней её стороны, туловищем или мордой заслоняя объектив. Попытки сменить точку съёмки ничего не давали — тигр просто переходил на новое место напротив меня, и всё начиналось сначала. Если я снимал с низкой точки, сидя на корточках, то его роста вполне хватало для того, чтобы «закрыть» кадр, а стоило мне распрямиться, как он становился на задние лапы… Как тут работать?! Причём крупному самцу, поднимись он на дыбы, я при своём росте (185 см) достигал лишь до половины туловища. Огромные кошки!

Иногда зверь, незаметно приблизившись, внезапно издавал рык чудовищной силы. Каждый раз, несмотря на уверенность в том, что зверь не сможет порвать стальную сетку, я чувствовал позывы в кишечнике от этого дикого, звучащего у самого моего уха леденящего душу рёва, преисполненного неописуемой мощи и сравнимого по резкости с выстрелом из охотничьего ружья. И если выстрел можно назвать просто громким, то рёв тигра страшен. Все волосы на голове и коже становились дыбом, чувства уносились прочь, сама душа внезапно превращалась в облако, непонятно каким образом не покинувшее ещё тела… Такого животного ужаса я не испытывал доселе никогда.

Для съёмки всей заказанной серии, а это более четырёхсот кадров, из которых к публикации отобраны только шестьдесят, мне пришлось побывать в этом сафари-парке не один раз. В конце концов тигры стали меня узнавать издалека. Памятуя их первичную неприязнь ко мне, я стал по совету служителей парка прикармливать хищников перед съёмкой и во время неё. Иногда удавалось отвлечь внимание «заслоняющего» и сделать пару-тройку кадров, пока тот грыз куриную ножку. Вскоре звери слегка подобрели ко мне, но всё-таки окончательно своим не признали. Иногда кто-нибудь из них украдкой подходил и стучал лапой по сетке или рявкал исподтишка. Но самой обидной по отношению ко мне забавой было вовсе не это. Тигры, уяснив, что до меня им через сетку не добраться, решили выразить своё неуважение иным способом: они время от времени стали быстро и неожиданно вставать, разворачиваться ко мне задом и, задрав хвосты, «поливать» через ограждение меня и камеру. Пару раз я попадал под струю, едва успев спрятать фотоаппарат (а снимал я на Canon EOS IDs Mark II с объективом Canon EF 135/2.0 L USM), потеря которого для меня была бы гораздо плачевнее, чем кратковременный душ из тигриной мочи. Впоследствии напарник уже внимательнее наблюдал за животными и успевал предупреждать о готовящейся очередным проказником «акции». Надо отметить чрезвычайную стойкость запаха тигриного секрета. Все мои вещи, в которых я ездил на съёмки, прошли через несколько стирок, прежде чем кошачий запах окончательно улетучился. Так тигры пытались «унизить» меня в своих глазах. Можно было, конечно, заворачиваться в плащ-дождевик или надевать гидрокостюм, но на улице в это время было более тридцати градусов жары, поэтому приходилось мириться с такими неудобствами и неприятностями.

Вот таковы вкратце отдельные неожиданные и не всегда приятные моменты съёмок. Но смею заметить, что «фотоохотники», которые едут в дорогие комфортные сафари на автомобилях, не испытывают и десятой доли того, что можно пережить оператору при непосредственном контакте с хищниками через тонкую проволочную сетку. Они снимают 500–600-миллиметровыми телевиками с расстояния в десятки метров, оставаясь в безопасности под прикрытием вооружённых проводников. А тут камера щёлкала иногда в нескольких сантиметрах от носа животного. Все ощущения: и запах, и грозный вид тигра, и его ужасающий внезапный рык, и близость опасности — всё это создавало непередаваемую гамму настоящего экстрима! Надеюсь, что претерпел я не напрасно и читатель оценит качество фотографий и оригинальность их сюжетов. Спасибо большое Михаилу и всему творческому коллективу Издательского дома «Бухгалтерия и банки» за приглашение к сотрудничеству!

Закон Джунглей, который много старше всех других законов на земле, предвидел почти все случайности, какие могут выпасть на долю Народа Джунглей, теперь в этом Законе есть всё, что могли дать время и обычай. Если вы читали другие рассказы про Маугли, то помните, что он провёл большую часть своей жизни в Сионийской Волчьей Стае, обучаясь Закону у бурого медведя Балу. Это Балу сказал мальчику, когда тому наскучило выполнять его приказания, что Закон подобен цепкой лиане: он хватает всякого, и никому от него не уйти.

…

— Нехорошо смеяться над своим учителем, — сказал медведь, после того как Маугли окунулся в третий раз.

— Нехорошо! А чего же вы хотите? Этот голыш бегает по лесу и насмехается, как обезьяна, над тем, кто был когда-то добрым охотником, да ещё дёргает за усы забавы ради.

Это спускался к реке, ковыляя, Шер-Хан, хромой тигр. Он подождал немножко, наслаждаясь переполохом, который поднялся среди оленей на том берегу, потом опустил к воде усатую квадратную голову и начал лакать, ворча: