Шрифт:
– Ты у меня гомосек, еще попляшешь!
Появление Мишки навело Мелкокалиберного на мысль использовать ворюгу в качестве агента. Вербовка началась без промедлений. Полковник потребовал, чтобы его оставили наедине с преступником, усадил Миню напротив себя и вытащил из сейфа бутылку первача.
– Хлопнем по стаканцу?
– Я, товарищ начальник…
– Называй меня просто – Максимыч, – Мелкокалиберный с ловкостью фокусника наполнил два стакана. – За знакомство! Как твоя фамилия, сынок?
– Чубей…
– Чубей чего?
– Чубей-Оторвин…
– Вот оно как. Совсем как Михалков-Кончаловский. Из дворян, что ли?
– А кто его знает? – Мишка запихал в рот кусок ветчины и принялся его яростно пережевывать. – Может и из дворян. Я не в курсе.
– Слышь ты, Мишка, – полковник вновь наполнил стаканы. – Про то, что ты мешок комбикорма спер, я, считай, забыл. Это дельце на тормозах спустим. Воровали до тебя и дальше тырить будут. На то он и колхоз. От него не убудет. Лучше скажи, ты с общей ситуацией знаком?
– Ну…
– А про темные делишки Льняного знаешь?
– Какие делишки? – Мишка едва не подавился ветчиной. – Егор Никанорыч – честнейший человек…
– Пидор твой Егор Никанорыч, – отмахнулся полковник. – Такие как он, белибердусское село позорят.
Чубей наморщил лоб и быстро сообразил откуда дует ветер.
– Точно. Пидор.
– И не только! Это еще полбеды, – продолжал Мелкокалиберный. – В нашей стране на гомиков сквозь пальцы глядят. Кадровая политика. Лишь бы специалист был хороший. Но с приписками…
Полковник торжественно встал во весь рост и гаркнул так, что Оторвин подпрыгнул от неожиданности.
– С приписками будем бороться беспощадно!
Мишка кивнул головой.
– Будем!
– Или мы или они! Так?
– Так точно!
– А раз так точно, – Мелкокалиберный положил перед Чубеем чистый лист и шариковую ручку. – Пиши все, что знаешь о злоупотреблениях Льняного!
Делая паузы, для того, чтобы освежиться глотком первача, Миня строчил, высовывая от усердия кончик языка.
Обид на Льняного и не только, у него накопилось такое количество, что они не уместились на лист. Чубей вспомнил и про незаконное лишение себя любимого премий, и про вертихвостку Нюрку, и про Сеньку Безшапко, укусившего его за руку. Заканчивая свое правдивое повествование, Мишка стал свидетелем переговоров полковника с племянником. Поскольку Мелкокалиберный пользовался спикерфоном, Оторвин слышал все от начала до конца.
– Дядя, – жаловался Гектаров. – Кирпич кончился, а в СМУ больше не дают.
– Как? – возмутился Мелкокалиберный. – Говорил, что для моей личной дачи?
– Да!
– А они?
– Сказали, что на все дачи кирпича не напасешься. Он, мол, государственный.
– А я значит не государственный?! – завопил Максимыч, впечатывая кулак в стол. – Я….
– И с досками проблема, – Гектаров видимо решил довести дядю до белого каления. – Директор лесхоза меня даже на пилораму не пустил…
Лицо полковника сделалось пунцовым. Если бы не Чубей, который вовремя поднес Мелкокалиберному стакан, Максимыча возможно хватил бы удар. Справившись с гневом, полковник решил разобраться с кирпичом и досками на месте. Отпуская Чубея, он по-приятельски хлопнул его по плечу.
– Сознательный ты, Мишка, гражданин.
– Так это… Я всегда… За! – Чубей смотрел на Максимыча полными собачьей преданности глазами. – Если, что меня всегда в поле найдете. Где пастух Оторвин вам любой в Нижних Чмырях скажет. Да и в Верхних, в общем-то, тоже.
– Так держать!
К родной деревне Мишка хоть и ехал на дребезжащем грузовичке, но летел, как на крыльях – ведь теперь он находился под покровительством самого начальника РОВД. Перво-наперво Чубей страстно желал плюнуть в бесстыжие глаза Порядкину и сообщить ему о своем праве называть главу районной милиции запросто – по отчеству.
Однако в Чмырях было не до Оторвина. Мишка с разинутым ртом смотрел на царившую в деревне суету. Наспех сооружалась и обтягивалась кумачом трибуна. Копошившиеся в грязи у колхозной конторы куры рисковали жизнью – их в любой момент могли раздавить в панике метавшиеся по площадке нижнечмыринцы. Льняной орал на подчиненных так, что охрип, а приехавший из района уполномоченный по спортивно-массовым мероприятиям Тимофей Шайбин сбился с ног, вербуя мужиков в футбольную команду. Шайбин, как все потомственные футболисты отличался низким ростом, зычным голосом и по-кавалерийски кривыми ногами. Он пытался соблазнить равнодушных к спорту нижнечмыринцев яркими желтыми футболками и синими, украшенными лампасами трусами, но никто не желал записываться в футбольную команду.