Инна стала разводить ромашки. Теперь треть комнаты, по праву принадлежавшая Инжефалине Распикулертоне Престинарио, была заставлена красными горшками в скелетики и оторванные конечности с ромашками. Когда Юля зашла в комнату к девушке, то у нее невольно отвисла челюсть, которая пробила пол и в итоге оказалась на первом этаже. Дыры пришлось заделывать еще целых два дня… Причем челюсть падала два раза. Второй раз был тогда, когда кареглазая увидела на столе у девушки-привидения фотографию, где была изображена Юля и девочка из колодца. Впрочем, черные волосы, белые балахоны — это все, что можно было рассмотреть на фото.

Что касается Тани, то девушка частенько ходила с Юлей к Ире и тоже прихватывала с собой всякую дребедень типа кока-колы. Впрочем, и с Мариной она тоже стала нормально общаться. Прошлое было прощено, отпущено, а со временем и вовсе начало забываться.

Учеба была забыта, оставалось несколько дней до выпускных экзаменов, а там — очередные экзамены, подача документов в университеты, а затем уже и поступление. Но пока было еще пару дней, когда можно погонять балду, девушки, да и юноши с учителями тоже отдыхали и веселились — в общем, вставали в поток жизнерадостного веселья и позволяли этому потоку нести себя.

Жара началась так же внезапно, как это бывает с месячными. Ты их ждешь только через пару дней, а потом понимаешь, что сюрприз тебе судьба, подленько хихикая, преподнесла гораздо раньше. И теперь, когда солнце оттягивалось на полную катушку, начиная потихоньку жарить смертных людишек, все вывалились из общежития и, возбужденно галдя и талдычя ни о чем, топали прямиком к шелестящему морю.

Разумеется, что Юля тоже не захотела в дни перед школьными экзаменами сидеть и учить что-то. Взяв под мышку Марину, повесив на Валю все сумки — у светловолосой невольно складывалось ощущение, что кареглазая идет не на пляж с целью пробыть там несколько часов, а в поход, причем на месяц, ибо еды было столько, что можно было бы закрыться где-нибудь и не выходить, так как голодная смерть не грозила, — Юля бодро семенила в сторону пляжа.

На пляже было превосходно. Настолько превосходно, насколько это может быть на… пляже. Растянувшись на уже порядком подогретом маньяком-солнышком песочке, Юля, словно ребенок, стала выколупывать из недр песчаных окаянные раковины. В общем, ракушек насобиралась уже приличная горочка, кареглазая готова была даже танцевать тумба-грюмба от радости, но судьба жестоко ее обломала. Валя, не заметив гору ракушек и, на великую беду Юли, кареглазую, наступила одной ногой на перламутровую кучку, а другой — на хрустнувшую во всех местах девушку. Юля издала предсмертный хрип, и только тогда девушка-гора удивленно посмотрела, что скрывается под ее ногами. Взяв Юлю двумя пальцами за ногу, подняв ее и хорошенько отряхнув — Юля молила Бога, чтобы смерть была мгновенной, — Валя нежным медвежьим голосом осведомилась:

— Ты жива?

— Да я живее всех живых! — прохрипела кареглазая, собираясь выплюнуть несчастный позвоночник, проколотые сломанными ребрами легкие и почку.

— И чудно, — бережно кладя кареглазую на место, произнесла Валя и двинулась в сторону моря.

Когда девушка-гора шагнула в воду, море покачнулось и чуть не затопило города на том далеком противоположном берегу.

— Марина, — хлюпая носом, Юля поковыляла к светловолосой, которая сидела с каким-то учебником и что-то читала, а вернее сказать, учила.

Кареглазая, обезумев от такой наглости, вырвала из рук у неизменившейся в лице Марины книгу, захлопнула ее и кинула в сторону вещей. Затем, встав в позу разъяренного тушканчика, который готовится бросить вызов снисходительно смотрящему на него льву, грозно начала:

— Мы зачем сюда пришли?

— Отдыхать, — спокойно ответила Марина.

— А ты что делаешь, э?

— Читаю.

— Учебник!

— А когда мне готовиться к экзаменам, м?

— Слушай, женщина! — Юля попыталась взять за грудки Марину, но на той был только лиф от купальника. Интерпретировав фразу «взять за грудки» по-своему, кареглазая схватила Марину за приспешников Лифсисяндра и, притянув за них девушку к себе, продолжила: — Тебе вообще не надо ничего учить, так как ты и так, ептить-колотить, гений у меня!

— Это все, разумеется, очень хорошо, но отпусти мою грудь.

— Тебя хоть ночью разбуди и спроси что-нибудь, так ты не только дашь развернутый ответ на вопрос, но еще и умудришься посоветовать человеку дополнительную литературу, а на последок прочтешь лекцию о том, как…

— Как правильно отпустить чью-то грудь. Пособие для начинающих, ага, — хмыкнула Марина.

— Че ты к груди своей привязалась? — возмутилась Юля.

— Это ты к ней чего привязалась?

— Хочу и трогаю! Мое! — и в доказательство этих слов кареглазая сделала то, отчего проходящие рядом одноклассницы вспыхнули помидорами.

В это время послышался нечеловеческий, но все-таки местами радостный вопль Владика. Девушки обернулись на голос. Им открылась весьма презабавная картина: Витя и Влад по очереди становились на плечи Вали, а та, резко выныривая из воды, запускала парней в воздух, словно ракеты. Увидев, что девушка-гора подкидывает парней на несколько метров в воздух, желающих полетать выстроилась целая очередь. Взглянув на Юлю и увидев, как у той уже безумно блестят глаза, а на губах играет странноватая улыбочка, Марина схватила уже собиравшуюся улепетывать кареглазую и резко осадила.