Только когда Юля села рядом с Валей, у нее начало бешено колотиться сердце. Часто бывает так, что страх приходит с минутным или часовым запозданием. Так было и с Юлей. Ноги чуть-чуть подрагивали, руки тоже дрожали, сразу резко захотелось пить.

«Странно, раньше мне было глубоко плевать на то, что я вообще неподготовленная стою у доски. Что, ептить-колотить, со мной становится?» — замучено думала Юля.

— Новенькая… — раздалось рядом с кареглазой. Девушка, не ожидавшая, что к ней сейчас кто-то подойдет, планомерно скатывалась в сон, проходя три стадии: желание поспать, постепенная дрема и ощущение, будто ты падаешь куда-то. Последнее говорило о том, что еще немного, и кто-то действительно вырубится. Юля сегодня сидела в раздевалке и караулила вещи. Сегодня она была дежурной. Так как дежурных всегда было два человека, кареглазая, не то, чтобы ждала, а, скажем так, ожидала хоть кого-нибудь, кто за нее выполнил бы поручение: караулить вещи. Человек пришел. Хотя, в случае Инны, а это была она, приплыл, ибо длинная юбка скрывала ноги, из-за чего можно было решить, что девушка является призраком и плывет очень близко от пола.

— Д-да? Привет… — Юля все еще с некоторой опаской смотрела на девушку, которую жаждали получить все режиссеры фильмов ужасов. Самого лица девушки кареглазая так пока еще и не видела, но и не горела желанием раздвигать длинные черные как смоль волосы Инжефалины Распикулертоны Престинарио.

— Новенькая, ты мне нравишься…

По спине Юле пробежал противный холодок, а затем лихорадочно забегали мурашки. Чего-чего, а вот такого признания меньше всего она ожидала от черноволосой. Та, в свою очередь, достала откуда-то небольшой букет ромашек, которые когда-то мирно росли на клумбе и не думали о том, какая участь их ждет, и молча протянула их Юле. Кареглазая мгновенно проснулась.

— Д-да нет, с-спасиб-бо, я, пожалуй…

— Откажешься, и я приду к тебе ночью, поставлю новый букет в вазу, лягу к тебе в постель и ты будешь моей…

— Спасибо! — поспешно выхватив из рук Инны букет, поблагодарила Юля и уже молилась, как бы то, что сказала гроза призраков, не претворилось в жизнь.

— Будешь моей женой? Я буду ходить с тобой на кладбище в полнолуние, и мы будем радоваться… А потом я попрошу дядю Стива придти к нам, чтобы он скрепил наш союз мертвыми виноградинами…

— Чем-чем? — побелевшими губами спросила Юля. Девушка уже жалела о том, что вызвалась сегодня дежурить.

— Изюмом…

— Знаешь, я пройдусь, ладно?

— Недолго тебе гулять без меня осталось. Вот скрепим наш союз…

— Да-да-да-да! Конечно! Я скоро! — затараторила Юля и стрелой выскочила в коридор, а затем пошла нервным шагом по пустующим коридорам школы.

«Конец сентября, а я уже скоро поседею…» — мрачно подумала Юля и, не заметив ведра с грязной водой, наступила в него ногой. Послышался печальный бульк, а затем благой мат. Кто-то из учителей выглянул в коридор — это был маленький толстый старичок в огромных очках с толстенными стеклами — и, шмыгнув носом, обратился к кареглазой:

— Тут ругался кто-то. Не слышали?

— Это дядя Стив, — хмуро сказала Юля, все еще стоя одной ногой в ведре.

— А! Тогда все понято! Спасибо! — наивно крякнул старичок и вернулся в свой кабинет.

— Да что со всеми тут творится? — тихо проговорила Юля.

То, что девушка так неудачно вляпалась в ведро и теперь ходила с мокрой ногой, кареглазую явно не радовало. А тут как назло зазвонил еще и мобильный. Звук девушка из принципа не выключала: уж очень ей нравилось следить за грозной реакцией учителей и портить им нервы. Это опять был Виталик. Настроение тут же стало ни к черту, но девушка, вопреки своим обычным поступкам, подняла трубку.

— Золотце! Ну, наконец-то дозвонился! Ты несколько недель не подходила к телефону! Я уже волновался, что у вас там такая строгая школа, что даже мобильники забирают! Ха-ха! А, оказывается, он все это время у тебя был! Почему ты не брала трубку? Я же волнуюсь! Сижу тут, переживаю, думаю, как там моя маленькая поживает!.. Почему ты молчишь? Ты не рада меня слышать? — раздалась тирада на той стороне трубки.

Голос принадлежал мужчине, которому явно было под тридцать. Голос, который уже несколько месяцев не слышала Юля. Голос, который она любила и ненавидела больше всех на свете.

— Что надо? — злобно спросила девушка.

— Я скучал. Ты же понимаешь, я не мог просто взять и позвонить тебе раньше.

— Конечно, ты спасал свою задницу, делал себе неопровержимое и железное алиби, трясся, как бы не узнали правду о нас с тобой. Разумеется, ты был занят. Последний раз спрашиваю, что тебе надо?

— Я хочу тебя увидеть. Когда я могу к тебе приехать? Скоро?

— Скоро. Никогда.

— Юль, я…

— Знать тебя не желаю! Видеть не хочу! Я тебя ненавижу! Трус несчастный!!! — последнее кареглазая уже прокричала в трубку. А затем, даже не сбрасывая трубку, попросту сняла крышку от телефона, достала батарею, а затем и симку, спрятав потом ее к себе в карман.

— Урод, — сквозь зубы выдавила Юля.

В глазах предательски стали скапливаться прозрачные кристаллики слез. Девушке уже было все равно, куда она шла. Лестница вверх, поворот направо, затем еще несколько поворотов, восхождений и схождений с лестницы. Внезапно для себя девушка очутилась уже на улице невдалеке от небольшого домишка, где хранился весь спортивный инвентарь. Уже собираясь идти туда, девушка внезапно остановилась. В который раз за один месяц челюсть кареглазой полетела вниз, крича: «Боже, сколько можно меня ронять?!»