Он очень быстро заводился: лицо раскраснелось, глазищи бодро полезли из орбит, еще немного и дядя начал бы ломать мебель, я полагаю. Думаю, его сдерживало только мое присутствие.

– Прежде, чем ты отправишься ссориться с этими, как их… – Сох – скажи, могу ли я помыться? – Вежливо осведомился я. – Мне это необходимо! И еще мне хотелось бы поесть. И самое главное: объясни мне раз и навсегда: где у вас туалет?

– А тебе это тоже необходимо? – Изумился Таонкрахт. – Воистину загадочна и непостижима твоя природа!

– Необходимо, – сердито буркнул я. Все взвесил и решил, что мне следует придумать разумное объяснение – чтобы обитатели этого замка раз и навсегда уяснили, что я нуждаюсь в разного рода жизненных благах.

– Обычно я выгляжу как жидкий огонь и действительно не нуждаюсь ни в еде, ни в питье, ни в уборных, – наконец сказал я, – но поскольку ты что-то перепутал, когда читал свое дурацкое заклинание, я появился в твоем доме в человеческом теле. И теперь мне требуется поддерживать жизнь в этом самом человеческом теле – что тут непонятного?

– Прости меня, Маггот, – кротко отозвался Таонкрахт.

Я так и не понял, за что он просил прощения: за ошибку в своих треклятых заклинаниях, или за то, что мне пришлось пережить ряд бытовых неудобств.

– В твоей спальне всегда будет стоять множество самых лучших, самых драгоценных ночных горшков, – проникновенно пообещал он, и я прикажу, чтобы кравчие не забывали их опустошать.

Я прыснул: до сих пор мне всегда казалось, что кравчий – это тот, кто наливает вино, а отнюдь не выносит горшки. Впрочем, в мире, который озарен светом трех солнц, могли твориться еще и не такие недоразумения!

– Ладно, – все еще улыбаясь сказал я, – с горшками мы вроде разобрались. Я уже понял, что на постройку канализации вашего могущества пока не хватает. А как насчет ванной? Если я не помоюсь, я начну впадать в ярость – примерно через полчаса, а то и раньше!

– Тебе постоянно нужно остужать свой жар, – понимающе кивнул Таонкрахт, – а я-то еще удивлялся, что ты все время требуешь воду…

– Остужать свой жар, вот именно, – обрадовался я, – лучше и не скажешь!

– У меня есть хорошая большая ванна, – доверительно сказал мне Таонкрахт, – я сам иногда испытываю потребность освежить в ней свое тело. Думаю, она тебе понравится. Я прикажу слугам наполнить ее холодной водой…

– Ни в коем случае! – с ужасом сказал я. – Теплой! И сначала они должны хорошенько ее вымыть.

– Вымыть – что? Воду? – изумился он.

– Да нет, ванну, – устало вздохнул я. У меня уже голова кругом шла от нашего идиотского диалога – на фоне остывающего трупа моего несостоявшегося убийцы, между прочим!

– Хорошо, все будет как ты хочешь, – поспешно согласился он. – Но на это уйдет около получаса… Ты сможешь подождать?

– Я попробую, – вздохнул я, – если только полчаса… И скажи своим слугам, что они должны готовить для меня ванну каждый день, утром и вечером… И еще: у вас принято чистить зубы?

– Разумеется, – с готовностью отозвался он. Тут же достал с одной из полок склянку толстого стекла, наполненную прозрачной красноватой жидкостью, и протянул ее мне. – Возьми немного, прополоскай рот. Это очень хорошее средство. Только не глотай: если уж у тебя человеческое тело, живот может прихватить от такого пойла!

Я недоверчиво покосился на склянку, но потом вспомнил, как быстро исцелила меня его чудесная мазь от ожогов, и решил что местной фармацевтике, пожалуй, вполне можно доверять. Красноватая жидкость пахла медом и мятой одновременно, ее вкус тоже оказался приятным и освежающим. Я прополоскал рот, огляделся, понял, что выплюнуть полоскание некуда и вопросительно посмотрел на Таонкрахта. Он понял мою проблему и указал на окно. Я пожал плечами – раз хозяин дома разрешает заплевывать свой двор, ему же хуже! – подошел к окну и наконец-то избавился от жидкости. К моему изумлению, она была уже не розовой, а темно-зеленой, а соприкоснувшись с пыльными камешками, которыми был вымощен двор, зашипела, как разъяренная гадюка, и испарилась, оставив на камнях едва заметные следы ожогов.

– Ничего себе! – Уважительно сказал я.

– Это значит, что тебе досталось человеческое тело с больными зубами, Маггот! – Удивленно заметил Таонкрахт. – Как это может быть?.. Впрочем, тебе повезло: теперь они останутся здоровыми надолго. Гораздо дольше, чем тебе понадобится сохранять этот облик, я уверен!

– Вот это, я понимаю, чудо! – Одобрительно сказал я. Это была первая хорошая новость с тех пор, как я очнулся в камине Таонкрахта, и мое справедливое сердце требовало выражений благодарности. – А ты молодец, сэр Таонкрахт! Сам изобрел это зелье?

– Ну, кое-что осталось от Ургов, – неохотно признался он. И тут же гордо добавил: – Но я тоже над ним поработал. Зелье Ургов оказалось очень невкусным, и его надо было носить во рту несколько часов кряду.

– Да, несколько часов – это неприятно. Так что ты молодец, – улыбнулся я. Сообщение о том, что у меня не осталось ни одного больного зуба, здорово подняло мое настроение: вообще-то у меня почти железное здоровье – не столько от природы, сколько потому, что мне всегда было скучно и противно болеть – но эти подонки зубы и их верные друзья стоматологи несколько раз умудрялись как следует испоганить мою распрекрасную жизнь!