Он частенько подбрасывал своим людям разные версии и требовал того же от всех. Если предложение подчиненных ему не нравилось, он старался не разочаровывать их — нужно же поддерживать энтузиазм команды.

— Где убийца? Может, он совсем рядом? А как бы поступили вы? Что думаете вы? Да забудьте вы о званиях! Я вас спрашиваю! Преступник где-то рядом. Я его чувствую. Где он? Где?

Сослуживцы понимали, что Пирс специально их провоцирует, но по каким-то непонятным причинам заражались его энтузиазмом.

— А кто сказал, что ты обязан его любить? — спросил как-то один из подчиненных Пирса другого, — У меня иногда бывает желание схватить его за глотку. Но он хороший организатор, он видит картину в целом, у него не голова, а компьютер. И даже когда он орет, как последняя баба, он не перестает думать о деле и раскладывать его по полочкам.

— Где преступник? — в который раз задавался вопросом Пирс. — Он где-то рядом. Так давайте его искать! И знаете что, ребята? Не забывайте о своем доме.

Он может быть прямо здесь, в больнице, — напоминал он себе, — где психов больше, чем лейбористов на партийном пикнике, а извращенцев — чем лордов в палате парламента.

Неукротимый Дерек Пирс редко рассказывал о своей жене даже близким друзьям и даже подшофе. Она была чуть младше его и тоже работала в полиции. Привлекательная и с сильным, как и у него, характером. Взрывоопасная смесь. Все, кто знал Пирса, утверждали, что факел, горевший в его груди, мог растопить ледник.

Когда она ушла от него, ей пришлось платить за дом, и Пирс выписал ей чек на 1100 фунтов. Сделка по продаже дома по каким-то причинам затягивалась, и он выписал ей еще один чек на такую же сумму. Адвокат, занимавшийся разводом, возмутился:

— Дайте мне расписку в том, что вы преднамеренно игнорируете мои советы. Вы же растаптываете мою профессиональную репутацию!

Переехав, жена даже не сообщила Пирсу свой новый адрес. Но если Дерек Пирс и был на что-то годен в жизни, так это на сыск. Он обошел округу и увидел в окне ее любимую вазу. Жена Пирса металась в это время в страшном гриппе, ей некому было подать воды.

— Я присмотрю за тобой, пока ты не поправишься? — предложил он.

— Спасибо…

— А как поправишься, возвращайся домой. С собакой погуляешь…

— Может, зайду, — пообещала она.

Он ухаживал за ней, как лучшая сиделка, а когда закончил уборку, дом впечатлил бы даже Джоан Кроуфорд. Но его бывшая супруга к нему не вернулась и с собакой гулять не стала. Она уехала в Гонконг с бывшим сослуживцем Пирса, а факел в его груди все еще потрескивал.

Кэт и Эдди несколько недель не могли забрать тело дочери, чтобы похоронить ее. Им отказывали под предлогом того, что экспертиза не закончена.

Эдди ругался, что власти издеваются над простыми людьми, но Кэт стоически заявила:

— Они знают, что делают.

Возможно. Но за то время, пока тело Линды оставалось непогребенным, эксперты вполне могли разобрать ее скелет на все двести косточек, расчленить все органы и провести анализ каждой капельки из всех пяти кварт крови. Из волос они успели бы составить целый каталог, а одежду изучили бы тщательнее, чем плащаницу. Как бы то ни было, следователи держали тело убитой больше десяти недель.

Наконец 2 февраля Кэт позволили похоронить дочь на кладбище церкви Всех святых, в нескольких минутах ходьбы от дома, где Линда жила, и в нескольких шагах от того места, где ее убили. На похоронах присутствовало больше ста человек. Пришел суперинтендент Ян Куттс, еще несколько полицейских наблюдали за процессией со стороны, делая видеозапись, Зачем? — они, вероятно, и сами не знали.

— Другого памятника мы не можем себе позволить, — говорила Кэт знакомым. — Мы рассчитывали на двести — триста фунтов, а он обошелся нам почти в восемьсот.

— А в общей сложности, — добавлял Эдди, — на памятник и похороны ушло больше тысячи фунтов. Я позвонил в соцобеспечение — они предложили двадцать! Это же не выкидыш! — сказал я им. Впрочем, на двадцать фунтов и выкидыш не похоронишь. Мы регулярно ходим на кладбище. Глупо, конечно, разговаривать с могилой, но это помогает.

— У нас теперь есть куда пойти, — говорила Кэт. — Для мамы одно успокоение — сходить к Линде на могилку.

На плите, вырезанной в форме сердца, трогательная надпись:

Кэт сохранила всю одежду Линды. Ей советовали избавиться от нее, но она не смогла. Потом Эдди убрал все на чердак.

— Мне часто снится, что Линда отбивается, — рассказывала Кэт. — И ее куда-то волокут.