Тов. Сталин заявляет, что за эти территории дерутся полтора миллиона украинцев и белорусов, а Миколайчик… хочет захватить их. Это называется империализмом.

…Миколайчик заявляет… — он думает, что теперь присутствует при обсуждении раздела Польши».

Тов. Сталин заявляет, что Миколайчик, однако, предлагает раздел Украины и Белоруссии. Советское правительство против раздела Украины и Белоруссии.

Нынешние польские националисты злобствуют в своем антисталинизме, оплевывая память более 600 тысяч советских солдат и офицеров, павших при освобождении их родины. Подзабыли они о том, что благодаря СССР получили почти всю Пруссию с городами Данцигом (Гданьском) и Штеттином (Щецином), установили свои суверенитет над Шлезиен (Силезией) с городом Бреслау (Вроцлавом). Им, видите ли, подавай «Ржечь Посполиту от можа до можа», т. е. от моря Балтийского до моря Черного.

Украинские националисты тоже не жалуют Сталина, который отстоял Западную Украину не только в спорах с Миколайчиком, но и в ожесточенных перепалках с Черчиллем. Последний уже после описанной московской встречи, а именно — на Конференции 1945 года в Потсдаме, демонстрируя свое знание истории, возмущенно бросил Сталину:

— Львов никогда не был русским городом, никогда не входил в состав Российской империи!

Сталин парировал молниеносно:

— А Варшава была, Варшава входила…

Сталин мог использовать юмор даже в предельно деловой переписке, какой являлся, например, обмен секретными посланиями во время войны между ним и Черчиллем. 14 января 1944 года в очередном послании он среди прочего пишет премьер-министру Великобритании:

«…Вы можете не ослаблять, а даже по возможности всемерно усиливать бомбардировки Берлина. Немцы еще успеют к нашему общему приходу в Берлин отстроить некоторые помещения, необходимые для нас с Вами».

Имелись в виду помещения для приема германской капитуляции, ведения переговоров между победителями — союзниками по антигитлеровской коалиции. Жаль, фюрер не мог оценить грозную прелесть сталинского юмора.

Западные лидеры рьяно защищали польское буржуазное правительство в изгнании, выставляли его и себя защитниками интересов польского народа. В то же время ни Англия, ни Франция, объявив войну Германии после ее нападения в 1939-м на Польшу, тогда пальцем о палец не ударили, чтобы спасти своего союзника. В результате за две-три недели фашисты разделались с ним.

Сталин никогда не позволял увлечь себя демагогам. Он мог припечатать их одним коротким, но предельно саркастическим замечанием. В фондах РГАСПИ (Российского государственного архива социальной и политической истории) хранится запись беседы вождя с Л. Кржицким — председателем Всеславянского конгресса США. Тот имел аудиенцию в Кремле 3 января 1946 г. Запись гласит:

«Тов. Сталин замечает, что… французы, англичане и американцы — хорошие союзники, но они опаздывают и приходят Польше на помощь перед ее смертью».

Комментарии излишни. Нелишним является смех. Горький, однако.

Весной 1946 года в Москву прибыла делегация Польской республики во главе с президентом Болеславом Берутом (Бернацким) и премьер-министром Эдвардом Осубка-Моравским (Тадеушем Василевским). Это были прогрессивные деятели новой Польши — той, которая собиралась порвать с политикой прежнего буржуазного эмигрантского правительства, по-новому строить отношения с СССР. Делегацию приняли И. В. Сталин и В. М. Молотов.

Когда обсуждались внутрипольские дела, Сталин посоветовал не спешить с удалением Миколайчика с политической арены, хотя последний и являлся марионеткой в руках англичан. Вождь говорил:

— Враг воспитывает человека. …Хорошо иметь дело с сильным и умным противником.

Осубка-Моравский возразил:

— Но ведь Миколайчик не умен, он глуп.

Сталин улыбнулся и произнес, мягко указывая на оплошность собеседника, вернее, на некоторую недооценку последним сложившейся ситуации:

— Зато у него хозяева неглупые.

9 августа 1946 года. Сталин выступает на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу о журналах «Звезда» и «Ленинград». (Чуть позже по обоим изданиям вышло специальное постановление, в котором давался бой безыдейности и пошлости в литературе.) Сталин возмущался тем, что печатается всякая чепуха. Ведь «журнал — это не почтовый ящик», в который можно вбросить все, что угодно. Его разнос был справедлив, выступление изобиловало жесткими выражениями.

Можно представить себе состояние присутствовавших на заседании лиц, которые были ответственны за провальное положение с журналами в Ленинграде. Этим и объясняется, что в зале с явным облегчением засмеялись, когда Сталин, отойдя от идеологических терминов, вдруг употребил «технический», сказав уже в примирительном тоне:

«…Это называется рационализация».

В чем она заключается, он пояснил уже без улыбки:

«Пусть будет один журнал, имеющий больше бумаги, имеющий лучших писателей. Пойдет дело, три журнала создадутся, пять журналов появятся. Но сейчас, видимо, сил не хватает, и вы поэтому вынуждены из-за количества поступаться качеством».