Бросается в глаза также и возрастной состав рабочих: редко увидишь человека, которому перевалило за 40. Компании нужны молодые, здоровые люди, из которых можно побольше выжать.

Во всем чувствуется стремление компании сократить как можно больше рабочих и служащих за счет автоматизации производства — именно это и приносит ей значительные прибыли. Нас интересовало, сколько же зарабатывают рабочие на заводе Форда, но на этот вопрос американцы прямо никогда не ответят. Обычно в таких случаях они пускаются в туманные рассуждения и стараются не дать прямого и конкретного ответа. Но когда речь заходит о заработке американского рабочего, нужно всегда иметь в виду не только ту сумму, которую он получает на бумаге номинально, а сумму, остающуюся ему на руки после вычета всех налогов и обложений. Если вычесть деньги за лечение, плату за квартиру, за обучение детей, транспортные расходы, то на руки рабочему остается довольно скудная сумма. Где уж тут прямо и ясно отвечать на вопрос о своей зарплате!

В США нет единой или общей системы социального обеспечения. Трудящимся иногда удается добиться пенсий путем коллективных договоров между профсоюзами и капиталистами, реже удается получить пенсию путем индивидуального соглашения с капиталистом. Правительство США занимается лишь вопросами социального обеспечения полных инвалидов и выплатой пособий семьям, оставшимся без единственного кормильца, и некоторых других групп. Право на пенсию в США мужчины получают в возрасте 65 лет, а женщины — 62 лет.

В США постоянно растет стоимость жизни. Особенно быстро растут цены на продовольствие. В первую очередь это чувствуют престарелые рабочие: размеры их пенсий так малы, что они не в состоянии обеспечить даже самые минимальные потребности. Надеяться на помощь со стороны правительства или иную помощь американцам не приходится, потому-то они и копят деньги с первого дня работы, чтобы как-то прожить в старости. Хорошо, если из семьи никто не заболеет, иначе все сбережения уйдут на лечение, ведь организация медицинского обслуживания в США основана главным образом на началах частного предпринимательства и обходится американскому трудящемуся очень дорого. Например, роды с шестидневным пребыванием в больнице стоят 600—1000 долларов, а то и дороже. Прием у зубного врача — 8—10 долларов за одно лишь посещение, а лечение инфаркта в течение нескольких недель в больнице доходит до 2000 долларов. Один день пребывания в средней больнице без медобслуживания обходит-ся 30–60 долларов, а в хороших, конечно, куда дороже. За лекарство, операцию, питание и т. д. нужно платить особо. Вот так иногда за один-два месяца улетучиваются все накопления, собиравшиеся в течение многих лет, и человек залезает в долги. Дорого стоят лекарства в аптеках. То, что у нас в СССР можно получить часто бесплатно, там стоит не один доллар. Так, например, за баночку несложного лекарства нужно заплатить 5—10 долларов. Цены на медикаменты и лекарства не одинаковы. Все зависит от аптеки, даже от района, где она расположёна и, возможно, от настроения владельца.

Но вернемся в Мичиган.

В Детройте, этом центре американского автомобилестроения, нет ни метро, ни надземной дороги, мало автобусов и очень слабо развито пригородное сообщение, поэтому без индивидуального автомобиля приходится туго.

Как-то на одной из площадок для отдыха, где мы решили пообедать, наше внимание привлек старенький, видавший виды автомобиль. Выхлопная труба его была подвязана куском медной проволоки. Четверо детей, мал-мала меньше, муж и жена сидели за столом и что-то ели.

— Не возражаете, если мы расположимся рядом? — спросили мы.

— Что вы, пожалуйста, — ответил отец семейства.

Это был высокий, красивого телосложения негр.

— Путешествуете с семьей?

— Да. путешествуем, — с горечью ответил он. — Вот уже год, как «путешествуем». А что остается делать? — задал он вопрос не то нам, не то себе. — Раньше мы жили на юге в Миссисипи. Но я не в состоянии был прокормить семью. Вот и путешествую из Штата в штат. Подрабатываешь, где придется. Кое-что заработал в Детройте, но постоянной работы не нашел.

— Ну и куда же вы направляетесь теперь?

— Хочу в Чикаго. Может, там устроюсь.

Нам ничего не оставалось, как пожелать этой негритянской семье удачи в поисках работы.

И снова мы в пути. За окном автомобиля все также мелькают щиты реклам, а из радиоприемника все настойчивее звучит голос Чикаго. Уже начало темнеть, когда мы буквально ворвались в сплошном водовороте автомашин в ночной Чикаго…

Собственно говоря, долгое время мы даже не могли понять, где находимся: спереди, сзади, со всех сторон нас окружили сотни тысяч мчащихся на бешеной скорости автомашин. По автотуристской карте и по вывескам-указателям мы, наконец, разобрались, что этот дикий поток автомашин вынес нас на так называемую «Чикагоу Скай-Вей» [23] , и мы уже мчимся через ночной Чикаго. Где-то далеко внизу под нами город, а здесь, наверху, на поднебесной автостраде, кроме мчащихся расцвеченных огнями автомобилей, автобусов и траков, не видно ни одного пешехода. Да их, собственно, и не бывает на таких дорогах.

Справа и слева Чикаго горит и сверкает огнями иллюминаций, внезапными вспышками и игрой световых реклам. Так продолжалось более часа, пока мы не выбрались из этого неимоверного водоворота машин и не спустились «на землю». В течение нескольких часов путешествовали по ночному Чикаго. Возможно потому, что мы сразу же попали в самый интенсивный поток быстро несущихся автомашин, Чикаго произвел: на нас впечатление города еще более шумного и суматошного, чем Нью-Йорк.

С севера на юг Чикаго растянулся более чем на сорок километров. Деловой и торговый центр города окружен высокой эстакадой надземной электрической дороги, поэтому центр Чикаго называют «Луп», что в переводе значит «Петля».