— Мертвый уже был?

— Совсем холодный.

На лице Натальи Семеновны не дрогнул ни один мускул.

— Вот как, — только и произнесла она задумчиво, — значит, сподобил Господь, освободил меня и от этой ноши. Трое детей у меня было, да все неудачные. Дочка до мужиков очень охоча, кучу романов имела, ни одного стоящего так и не завела. Старший сын еще в армии совсем молодым погиб. Один Юрка со мной остался, да и от него никакой мне радости не было. Весь в батьку своего! Коли пьяный, так на лавке храпит. Протрезвеет, жрать просит, потом за бутылкой бежит. Ни денег от него, ни помощи, ни слова ласкового… В последнее время еще и покрикивать на меня стал. Плохой сын, что и говорить. Вот все думала, когда же Господь оградит меня от этой напасти? А теперь понимаю, послал Господь Юрке свою милость. Не позволил совсем уж опуститься. Раньше к себе забрал.

Подруги хотели сказать что-то уместное случаю, выразить матери свои соболезнования, но Наталья Семеновна неожиданно вскочила на ноги и повернулась в сторону икон:

— Ох, что же это я сижу, причитаю? Надо положенные молитвы за Юру отчитать. Как новопреставившемуся, ему особое внимание сейчас.

И не тратя больше времени на болтовню, старуха встала на колени перед тремя иконами, рядом с которыми теплилась маленькая лампадка. Иконы были старинными, но их потемневшие лики взирали на осиротевшую мать, как показалось подругам, с удивительной кротостью и смирением.

Вот только было что-то в этих иконах странное. И присмотревшись, подруги увидели, что Спаситель осеняет их крестным знамением всего двумя перстами, а не тремя, как они привыкли видеть на церковных иконах.

Видя, что женщина сейчас не нуждается в их утешении, у нее есть утешитель куда более могущественный, друзья начали прощаться. Но Наталья Семеновна даже не обернулась к ним, она пребывала в глубокой молитве, мешать ей было нельзя. И оставив со старухой лишь Матрону, которая была с Натальей Семеновной явно дружна, они вышли из дома.

— Бабка нам не помощница. Она своего сына не видела целых три дня.

— Да, и выходит, когда Боцман уходил из дома, то было еще утро, — прибавил Эдик. — А с Израком они должны были встретиться к ночи.

И Ваник подтвердил:

— Утром и днем Израк еще по усадьбе болтался, всех доставал своим нытьем. Что все ему тут надоело. Что зря он согласился на эту поездку. Ну и всякое такое.

Услышав, как неуважительно отзывается Ваник о ее любимом, Полина вспылила не на шутку:

— Замолчи! Как ты смеешь так говорить про Ноя? У него тонкая художественная натура, он не может всякой там шаблонной мазней заниматься! Ной — гений! Это все знают!

Ваник не стал с ней спорить.

— Гений, конечно, — пробурчал он. — Только усадьбу все мы, простые трудяги, расписали. А наш гений кисти в руки только в детской взял. Да и то без ведома заказчика угол раскрасил. Еще не факт, что заказчику это понравится.

— Ной работает для себя, для своего великого будущего, а не для какого-то там дурака заказчика!

— Да только именно дурак заказчик, как ты говоришь, деньги платит.

— И что? Если у него есть деньги, то нужно подстраиваться под его примитивные вкусы? — насупилась окончательно Полина.

— А что делать? Кушать-то регулярно хочется. А не будет работы, не будет и еды.

— Значит, надо голодать! — упрямо заявила Полина. — Уверена, Израк именно так и поступил бы.

— Пока Израк со своей гениальностью носился, мы за него всю работу сделали, — угрюмо произнес Ваник.

Сдавать свои позиции он был явно не намерен. Точно так же, как и Полина собиралась отстаивать свое мнение до последнего. И чтобы избежать серьезной ссоры, Кира поспешила вмешаться:

— А ну-ка! Тихо! — прикрикнула она на спорщиков.

— Тайм-аут! — поддержала ее Леся. — Нашли тоже, о чем сейчас спорить. Надо сначала найти Израка, а потом уж говорить о том, гений он там, задавака или… Или кто-то другой.

На этом месте Леся переглянулась с Кирой. Им обеим было сильно не по душе от внезапного исчезновения Израка. А также тот факт, что это исчезновение было сопряжено с такой страшной находкой, как тело Боцмана Юры.

Но остальные думали пока только о том, как прояснить для себя последние часы жизни Боцмана. О том, что их исчезнувший товарищ может быть виновен в смерти Боцмана, никто из них пока не думал.

— Что у нас получается? В последний раз мать с сыном разговаривала три дня назад. Рано утром Боцман сказал матери, что сначала идет в лес, а потом к своей Людке. Старуха его назад даже не ждала, знала, что пока у сына есть деньги или другой товар, Людка будет его привечать у себя.

— Наверное, набрал грибов, продал их да и направился к своей любовнице.

— Или не продавал, а прямо с лесными подарками заявился.

— Вот к этой Стекольщице нам и надо пойти теперь.

И пусть с матерью пострадавшего содержательного разговора у сыщиков не получилось, но они не унывали. Очень может быть, что с его любовницей дело у них пойдет лучше.