— Эй, вы там, в доме! — закричал Ваник. — Учтите, мы все слышали! Не усугубляйте свое положение! Не совершайте убийства!

— Зачем ты ему напоминаешь? — окрысились на Ваника остальные, но было уже поздно.

В доме вновь раздался какой-то шум. Судя по всему, кто-то то ли передвигал мебель, то ли ворочал что-то тяжелое.

— Открывайте! — забарабанил в дверь Эдик. — Немедленно открывайте!

И так как в ответ не раздалось никакого отклика, он повернулся к остальным и проговорил:

— Придется ломать дверь.

— Так сразу ее и не сломаешь, — заметил Ваник. — Дверь-то какая прочная. Новая совсем!

— Тащите сюда что-нибудь тяжелое, — распорядился Лисица. — Лом, топор или хоть что-нибудь металлическое.

Все заметались по двору, спугнули белого кота, который умчался прочь с негодующим мяуканьем. Но нашли из подходящих орудий лишь грабли, лопату и вилы. Этот инструмент они и притащили к дверям. Критически оглядев подношения, Лисица протянул:

— Да-а-а… А чего-нибудь посущественней не нашлось?

— Кабы нашлось, принесли бы! Ломай уже давай!

Выбрав лопату, Лисица приставил ее острием к дверной щели и попытался нажать.

— Раз! Два! Взяли! — дружно подбадривали его остальные. — Раз… два…

— Что тут происходит?!

Высокий чистый голос раздавался от калитки. Все дружно повернули в ту сторону головы и обнаружили милую чистенькую старушку, одетую в цветастую юбку и длинную белую кофту. В руках она держала банку с какой-то мутноватой жидкостью.

Возле ног старушки крутился тот самый белый кот, который удрал со двора при первых же признаках суеты и шумихи, которую затеяли чужаки. Подруги готовы были присягнуть, что именно этот кот и привел домой старушку, чтобы она разобралась с наглыми и шумными гостями.

— Что происходит, я вас спрашиваю? — продолжала сердиться старушка, перекладывая банку с булькнувшей жидкостью поудобнее. — Кто вы такие? И почему ломаете мой дом?

— Так это ваш дом? — обрадовался Лисица. — Откройте, пожалуйста, нам дверь.

— По какому праву, я интересуюсь?

— Понимаете, у вас там Людка. И боюсь, что с ней не все в порядке.

— Кто?

— Людка Стекольщица.

По лицу старушки было видно, что она знает Людку, но отнюдь не высокого мнения об этой особе.

— И что она делает у меня дома?

— Ссорилась с кем-то. А потом крик раздался, шум, и теперь никто не отвечает. Мы стучали, стучали, а нам никто не открывает.

Лицо старушки сделалось озабоченным и напряженным.

— Не открывает, говорите? — пробормотала она. — Ну, погодите тогда. Сейчас я своим ключом дверь отомкну. Замок у меня такой, что изнутри не больно-то запрешься. Разве что дверь чем подопрешь.

Но, к счастью, дверь открылась легко. Замок покладисто щелкнул, признавая законную хозяйку, и путь в дом оказался открыт. Старушка на правах хозяйки хотела пойти первой, но Лисица ее не пустил.

— Вам лучше обождать, — произнес он, деликатно отстраняя старушку. — Мало ли что… Знаете… Всякое ведь бывает.

И сам пошел вперед. Следом за ним двинулись Эдик и Ваник. Ну а потом уже вошли и подруги с Полиной и старушкой. Долго идти им не пришлось. Шедший впереди всех Лисица неожиданно остановился и присвистнул:

— Ну и дела! Девчонки, вам сюда лучше не ходить!

— Это еще почему? Ты что-то нашел?

— Нашел. Но вы лучше не смотрите.

Разумеется, после сказанного женщинам позарез потребовалось поступить наоборот.

— Отойдите-ка, молодые люди! — решительно провозгласила старушка, оказавшаяся не робкого десятка. — Это мой дом, и мне решать, куда тут смотреть, а куда…

Договорить она не успела, потому что оказалась рядом с Лисицей и увидела нечто, заставившее ее потерять дар речи. А секунду спустя ноги у нее подкосились, и старушка начала плавно заваливаться набок. Подруги успели схватить банку, которую старушка так до сих пор и держала в руках. А Лисица и Эдик быстро подхватили сухонькое тельце хозяйки дома и бережно перенесли его в соседнюю комнату. Проход таким образом оказался открыт. И подруги не смогли удержаться, чтобы не заглянуть туда.

— Мама родная! — воскликнула Леся, увидев на полу распростертое тело Людки Стекольщицы.

Голова у женщины была покрыта кровью. Брызги были на полу, стенах, чистой белой скатерти и даже на занавесках. В том, что Людка Стекольщица мертва, сомнений ни у кого не возникло. Такого остановившегося взгляда, таких скрюченных в смертной судороге рук у живого человека быть просто не может.

— Что же это получается? — пробормотала Леся. — Сначала Боцман, теперь его Людка… Это что такое? А? Вы понимаете?