Легенды они придумать не успели, Глеб лишь шепнул друзьям: «Мы все из Лузы, идем в Устюг».

Спешащий в их сторону человек оказался безносой и сильно косолапой мутанткой. Равнодушно скользнув по ним взглядом, она прошла мимо, видимо, по каким-то своим делам. Друзья недоуменно переглянулись. Мутант задумчиво почесал в затылке, а потом сказал:

– А что такого, собственно? Почему нам обязательно все должны уделять внимание? Устюг-то совсем рядом. И населенных пунктов вокруг – тоже немало. Тут, небось, народу столько бывает, что не каждый каждого и в глаза-то видел. Так что давайте-ка приобщаться к цивилизации и тоже перестанем от каждого куста шарахаться. Так и внимания к себе привлечем меньше… Ну, разве что я. Тут уж, простите, ничего поделать не могу.

– Эта же, – мотнув головой в сторону, куда ушла женщина, сказал Сашок, – тебе не удивилась.

«Возможно, видела раньше», – вспомнил Глеб свои ночные мысли, а вслух сказал:

– И то верно. Так что выливаем из обуви воду, выжимаем штаны и идем.

– Куда? – поинтересовался Пистолетец.

– Так в Устюг же! Есть одна идейка.

Идейка состояла в том, что на старой карте была нарисована дорога «Великий Устюг – Луза», проходящая совсем недалеко отсюда. Правда, заканчивалась она (или начиналась, это как смотреть) не в самом Устюге, а в большом селе, даже, скорее, поселке под названием Кузино. Но рядом с ним как раз и находился «перекресток» рек Северная Двина, Юг и Сухона, по ту сторону которого, за Сухоной, и располагался город Великий Устюг. Конечно, Глеб понимал, что дорога эта уже ни до какой Лузы не вела и давно заросла, наверное, где-то не очень далеко отсюда. Но заросла в ту сторону, к Лузе, куда никто и соваться не думал, а вот тут-то с большой вероятностью была вполне проходимой. Кроме того, он помнил, а достав карту, убедился в этом, что как раз от Горлова к этой дороге вела дорожка поменьше. Стоило попытаться найти ее – и тогда… О! Тогда бы до Кузина можно было дотопать буквально за час-полтора.

И они дотопали! Дороги, что одна, что другая, оказались в превосходном состоянии. Мало того, им повстречались на них – не раз и не два – люди! Мутанты, конечно, но все-таки люди. И даже… это показалось всем троим едва ли не чудом… один раз их обогнала самая настоящая телега, в которую была запряжена самая настоящая лошадь! Разве что слегка облезлая и почти бесхвостая, что могло быть как результатом мутации, так и просто приметой старости несчастной животины.

Уже возле реки, непроизвольно взявшись за руки, друзья повернули головы влево. Там, за речным «перекрестком», виднелись развалины большого города. Но даже отсюда, издалека, непонятно каким уж там чувством, шестым или десятым, воспринималась витающая над этими развалинами аура. Аура жизни. Разрушенный город не был мертвым!

Глеб переводил взгляд с города на друзей и обратно. Вот он – Великий Устюг! Они дошли, дошли! Несмотря на все опасности и трудности, несмотря на то, что должны бы уже не раз умереть: утонуть, сгореть, погибнуть от яда насекомых, от зубов и когтей хищников-мутантов, от топоров, вил и кольев «диких»… Дошли!.. Грязные, чумазые, обгорелые, оборванные… Пистолетец и так-то не был толстяком, а сейчас исхудал так, что пиджачишко словно на пугале болтается. А щетиной оброс – лицо уже мало чем от Глебова отличается. Сейчас бы кто-нибудь увидел его из прежних знакомых – не узнали бы ни за что! Разве что по рукам.

Когда первая волна эйфории схлынула, мутант спросил у своих спутников:

– Что будем дальше делать? Через реку поплывем? Одежду опять на бревнышко – и…

– Чтобы я снова унотул? – замотал головой Пистолетец. – Здесь-то глукобо и река шире.

– Ну, мы могли бы до ночи найти и связать пару-тройку бревен. Тебя на этом плотике вместе с одеждой и переправили бы.

– Почему до ночи? – спросил Сашок. – Мы что, ночью поплывем?

– Так говорили же в Ильинском… – начал Глеб, но спохватился: – Ах, да, тебя же тогда еще с нами не было. В общем, в Устюге разрешается жить, и вообще находиться, только зарегистрированным мутантам. За этим строго следят патрули храмовников. А ночью от патрулей, как я думаю, спрятаться проще.

– Зато ночью самих партулей больше и смотрят они тщалетьней, – нахмурился старший лузянин.

– Откуда ты знаешь? – глянул на него мутант.

– Я не знаю, я так думаю. Это же голично… логично, в смылсе.

– А может логичней попросить, чтобы нас перевезли? – спросил вдруг Сашок.

– Кого? На чем? – одновременно спросили Глеб и Пистолетец.

– А вон, с лодки двое рыбачат, – кивнул направо паренек.

Мутант с лузянином посмотрели туда, и Глеб разглядел вдалеке суденышко, в котором и впрямь сидели два человека.

– С чего ты взял, что они рыбачат? – поинтересовался мутант.

– Так у них же удочки в руках, – удивился юноша, и Глеб в очередной раз поразился остроте его зрения. Мутация, что ли, такая? Если да, то весьма полезная.

– Но если это «дикие», то они нас ни за что не повезут, не станут рисковать, – сказал он.

– Вряд ли «дикие» стали бы волить рыбу так близко от рогода, – высказал дельную мысль Пистолетец.

– А если это храмовники?

– Вряд ли махровники стали бы волить рыбу, если на них баротают морозовцы. И масок на них нету.

– Ну, хорошо. Допустим, это морозовцы. Допустим, они нас перевезут. Но патрули-то от этого никуда же не денутся!

– А куда денутся патрули, если мы переплывем реку сами? – спросил, усмехнувшись, Сашок.

– Я же сказал: поплывем ночью! – слегка раздраженно ответил мутант.

– Мы до ночи можем и на том берегу отсидеться. Вон там кустов сколько!

– А еще, может, – предположил Пистолетец, – сами быраки нам чего-то подскажут.

– Ну, хорошо, – сдался мутант, понимая, что суждения друзей и впрямь весьма логичны. – Так что, пойдем к ним, покричим?