Наталья залилась румянцем и стояла перед ней, потупив взор.

— Ты моя большая красивая кукла, — продолжала между тем Зиновия, — и я больше не позволю отнять у меня такую игрушку. Отныне ябуду тебя одевать. В первый же погожий день мы с тобой отправимся в город и закажем для тебя платья. В случае необходимости даже влезем в долги; и потом у меня ты больше не будешь вести этот печальный образ жизни — радуйся молодости, доставляй себе удовольствия!

— Делай из меня — твоей куклы, твоей игрушки — все, что тебе угодно, Зиновия, только не лишай своей благосклонности.

— Я ведь люблю тебя от всего сердца, глупышка, разве ты не поняла? Но сейчас примерь-ка, пожалуйста, эту кацавейку.

Зиновия собралась было извлечь из шкафа синюю кофту, однако Наталья воспротивилась ее намерению.

— Нет, это не доставит мне удовольствия.

— Странно.

— Гораздо больше мне хотелось бы красиво нарядить тебя.

Зиновия улыбнулась.

— Меня? Я не гожусь на роль куклы, дитя мое.

— В таком случае вообрази себе, Зиновия, что ты восточная повелительница, а мне позволь быть твоей рабыней.

— Любопытно, как же ты оденешь меня, — молвила Зиновия.

Наталья принялась рыться в шкафах и быстро сделала выбор. Она повязала голову Зиновии пестрым златотканым платком, вместо белого неглиже надела на нее светло-зеленый шелковый капот и помогла облачиться поверх него в отороченную соболем кацавейку из красного бархата. Зиновия оглядела себя в зеркало.

— Довольно причудливо, но бесспорно очень красиво, — оценила она.

— Я еще не закончила! — воскликнула Наталья. — Не соизволишь ли присесть еще на минуточку?

Когда Зиновия опустилась в кресло, Наталья встала перед ней на колени, сняла с нее черные атласные башмачки и надела мягкие туфли из красного бархата. Затем взяла правую ступню Зиновии в обе руки и с детским восхищением залюбовалась ею.

— Ах, что у тебя за ножка, расцеловать хочется! — и не успела Зиновия опомниться, как она прильнула к ноге прекрасной грешницы целомудренными устами.

— Наталья, ты не в своем уме!

— Я очень старалась, Зиновия, не полюбить тебя, но это выше моих сил, я в твоей власти, злоупотребляй ею, если хочешь, я не стану сердиться на тебя из-за этого. Я всего лишь смертный человек, я не могу не поклоняться богине.

И она снова принялась целовать ноги. Одно мгновение Зиновия с удивлением смотрела на нее, потом залилась громким смехом.

— Наталья, — воскликнула она, — у тебя наверняка еще не было возлюбленного. Женщины лишь до тех пор нежны друг с другом, пока не полюбят и не будут любимы; как только на горизонте обозначится мужчина и начнет оказывать знаки внимания одной из них, они возненавидят друг дружку.

— Я всегда буду тебя любить.

— Не зарекайся, Наталья, все может повернуться иначе, чем ты думаешь, поверь мне. Природа предначертала нам быть соперницами.

— Нет, Зиновия, она создала тебя повелительницей, а меня — рабой.

— В таком случае целуй мне ноги, коли это доставляет тебе удовольствие, — ответила Зиновия с прелестным ехидством, — зато однажды наступит день, когда я с удовольствием вспомню, что ты когда-то их целовала.

Наталья недоуменно взглянула на нее, не поняв смысла сказанного. Она тотчас продолжила поклонение царственной красавице, и Зиновия с известной толикой юмора принимала эти проявления верноподданнической страсти. В какой-то момент Зиновия подумала о Сергее, и Наталья — тоже.

«Интересно, полюбил бы он ее? — спросила себя Зиновия. — Наверняка полюбил бы, тем более что меня любить он не хочет. А я? Мне ничего другого не оставалось бы, как уступить ей поле битвы».

Наталью же испугала мысль о том, что Сергей мог бы, как и она, упасть к ногам Зиновии, что он мог бы заключить ее в объятия, что его уста могли бы искать ее уста и найти их. Наталья испытывала ревность не к ней, а к нему. Ни один мужчина не смеет приближаться к Зиновии, а она считала Сергея способным отнять Зиновию у нее. Ее сердце внезапно проснулось, она должна любить, восторгаться и целовать. А поскольку рядом не оказалось никого другого, кем Наталья могла бы увлечься, она любила и целовала Зиновию — и решила защищать свой идеал от всех, кто на него посягнет, в том числе от Сергея, от него даже в первую очередь, ибо он был мужчиной во вкусе Зиновии.

Когда ее позвали снизу, Наталья досадливо топнула ногой. Неохотно вернулась она к своим повседневным делам — она, которая обычно сопровождала шитье радостным пением, но именно в этот день требовалось починить кое-что из белья и одежды, а потому ей пришлось удовольствоваться тем, что она любовалась Зиновией издалека: во время обеда и позднее за ужином. И после вечерней трапезы ей представилась только одна возможность поцеловать руку красивой тетушке. Едва Менев со своей трубкой расположился у письменного стола, Аспазия тихонько предложила Зиновии подняться к ней. И поскольку та радостно согласилась, пять дам тайком прошмыгнули по лестнице на второй этаж и все вместе заперлись в горнице Зиновии, чтобы обезопасить себя от несанкционированного вторжения «медведя», как Аспазия именовала за глаза своего супруга.