– Как угодно, – ответил Шуравин. – Главное, чтобы я был вне подозрений. Лучше всего, если это будет несчастный случай.

– И о какой сумме может идет речь? – спокойно уточнил Скрипач.

– Тридцать тысяч долларов.

Скрипач прикинул что-то в голове, кивнул и произнес:

– Эта сумма меня устраивает. В качестве аванса. Эти деньги я возьму сразу, остальные семьдесят тысяч – сразу после того, как работа будет сделана.

– Это грабеж, – тихо проговорил Шуравин.

– Если Дина Борисовна подаст на вас в суд, вы потеряете в десятки раз больше.

Некоторое время они сидели молча, разглядывая друг друга. Наконец Руслан Маратович сдавленно сказал:

– Хорошо. Вы получите эти деньги. Но есть еще одна просьба.

– Излагайте.

– У Дины появился друг… – Шуравин побагровел и поморщился. – Вернее сказать – любовник. Я хочу, чтобы он… В общем, чтобы ему не поздоровилось.

– Вы хотите, чтобы с ним тоже произошел несчастный случай? – невозмутимо уточнил Скрипач.

– Это решать вам. Я просто хочу, чтобы он перестал крутиться рядом с Диной.

– Кто он?

– Иван Лагутин. Музыкант-неудачник, который решил поживиться за счет моей жены. Молокосос, мальчишка.

Скрипач несколько секунд обдумывал слова Шуравина, после чего произнес:

– Хорошо. Я поговорю с этим альфонсом. Считайте это бонусом. А теперь давайте обговорим детали нашего мероприятия.

Ночью Шуравин опять не мог уснуть. В комнате было холодно, не помогал даже мерно гудящий, нагоняющий тепло кондиционер.

Руслан Маратович взял с тумбочки «Плейбой» и принялся рассеянно его пролистывать. В журнале было полно красоток с силиконовыми грудями и фальшивыми улыбками, но почему-то сейчас Шуравину было тошно на них смотреть. Он поморщился и швырнул журнал обратно на тумбочку. Потом поглядел в окно и нахмурился. Луна показалась ему похожей на человеческий череп.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Шуравин и пригладил пальцем дернувшееся веко.

Он закрыл глаза и попытался успокоиться. И вдруг увидел перед собой, прямо под плотно зажмуренными веками, лицо Дины – бледное, задумчивое, серьезное. Про такие лица говорят – «не от мира сего». «Теперь оно и в самом деле – не от мира сего», – подумал Руслан Маратович и, превозмогая страх и тревогу, растянул губы в усмешку, словно специально подбадривал себя собственной злобой и желчностью.

Затем он открыл глаза. Желтый череп луны по-прежнему мрачно ухмылялся за окном.

– Видит бог, я этого не хотел, – тихо проговорил Шуравин. – Она сама во всем виновата. Сама.

Дина и Иван не выходили из гостиницы уже больше суток. Больше суток они занимались любовью, с перерывами на обед и сон, и Дине оставалось лишь изумляться тому, каким неутомимым любовником оказался Иван. Вот и сейчас она лежала в постели утомленная, с воспаленными от поцелуев губами и приятной тяжестью внизу живота, а Иван сидел на полу, голый, с гитарой в руках и как ни в чем не бывало перебирал струны.

За окном совсем стемнело.

– Уже полночь, – сказала Дина. – Снова полночь. Мы с тобой почти сутки не выбираемся из кровати.

Иван не ответил. Лицо у него было задумчивым, а музыка – грустной.

– Почему такая грустная мелодия? – спросила Дина.

– Не знаю, – негромко ответил он. – Само получилось.

Дина погладила его по мягким волосам.

– О чем ты задумался?

– Так, ни о чем. – Он вздохнул. – Завтра тебе нужно уезжать в гастрольный тур.

– Это всего на несколько дней. А когда ты вернешься, мы поженимся.

– Сначала тебе нужно развестись с Шуравиным, – сказал Иван.

– Разведусь. – Она снова провела ладонью по его волосам, и в этом жесте было что-то по-родственному мягкое, почти материнское.

– Ты правда хочешь, чтобы мы поженились? – спросила Дина.

– Да, – ответил Иван.

– Наверно, я буду счастливой женой.

– Я постараюсь, чтобы это было так. – Он посмотрел на нее искоса, снизу вверх, и добавил: – Я еще никого и никогда не любил так, как тебя.

Дина смотрела в его ясные глаза, и все сомнения уходили от нее, превращаясь в смутное, неясное воспоминание. Сейчас ей казалось, что она и впрямь любит его, ей казалось, что в жизни не будет больше боли и горя. По крайней мере, до тех пор, пока этот мальчик рядом с ней.

– Боже, как я хочу, чтобы все это поскорее кончилось – Шуравин, суд…

– Выбрось этого чудака из головы. Забудь о нем. Представь, что он умер.

Дина покачала головой:

– Я не хочу, чтобы он умирал. Я просто хочу, чтобы он был как можно дальше от меня.

– Ну, тогда считай, что он уехал в Боливию, сменил имя и сделал себе пластическую операцию. Представь, что он теперь не Руслан Шуравин, а Хосе Перейрос. Он отрастил черную бороду и волосы на груди, вставил золотые зубы. Ходит в белых брюках, с золотым перстнем на мизинце, все время потеет и продает детям наркотики.