— Я знаю, — шепотом сказала Вика, — они звонили мне раньше и предупреждали, что если я не уеду, то… И про болото говорили, и про то, что их пятеро, и закопать живьем грозились. Но я не могу уехать.

— Почему? — со злостью выдохнул Егор, уже взмокнув в борьбе с дверью. — Тебе тут что — медом намазано? Ты правда не боишься, или ты дура? Извини, не сдержался.

Извинений не требовалось, Вика подошла к двери и аккуратно, одним движением руки, справилась с чертовой задвижкой, та только лязгнула легонько и отошла в сторонку. Егор зло усмехнулся и приоткрыл дверь. В подъезде было темно, но на ступеньки с улицы падал свет из окон дома напротив. И тут грянул третий гудок, длинный, злой, Егору даже показалось, что он слышит голос взбешенного врача, звавший его по имени. Все, надо бежать, или ему конец.

— Наверное, дура, — подтвердила Вика, и Егору показалось, что девушка улыбается, — но я не могу. Мне надо найти одного человека, он приехал сюда и пропал. Я ищу его.

— Брата? — мигом припомнил Егор фразу насмешливой сволочи, что звонила тогда поздно ночью.

— Да, — Вика даже не удивилась, — он пропал здесь. Приехал еще осенью и пропал, последний раз он звонил мне два месяца назад, сказал, что произошло нечто важное и что скоро все будет хорошо. И все, больше я его не слышала, на звонки он не отвечал, тогда я приехала следом за ним, начала искать его, как могла, потом началось все это. Я очень боюсь, очень, но уехать без Олега не могу. Мне надо найти его.

Егор медлил, слишком много образовалось у него вопросов, и ответы на все желательно получить незамедлительно, но это невозможно по ряду причин. Он сейчас сам себе не принадлежит, от него, может, чья-то жизнь зависит, не в такси все же работает. Увольнение — черт бы с ним, руки на месте, голова имеется, не пропадет, но если по его вине кто-то к богу раньше срока отправится, вовек себе не простит. И все же…

— За тобой точно не следили? — чисто для собственного успокоения спросил он, и Вика ответила точно так же, как недавно, в бабкиной кухне:

— Я не знаю, честно. Я бежала как ненормальная, упала, чуть ногу не сломала, на каблуках неудобно по льду… Не знаю.

И украдкой глянула на себя в зеркало, что висело в коридоре, машинально поправила волосы. «Не следили» — даже если так, то найти ее здесь всего лишь вопрос времени, и ведь уже ищут, к гадалке не ходи.

— Ладно, утром поговорим. Спи, я пошел. А стрижка хорошая, мне нравится. Все, пока.

Егор выбежал на площадку, захлопнул дверь, подергал, убедился, что закрыта надежно, и запрыгал вниз через ступеньку. И подумал, что надо будет завтра утром купить скотч и пока заклеить дырку в стекле, а как разбогатеет, то есть сразу после зарплаты, поставить новое стекло.

В работе образовалась передышка, что не странно — полночь давно миновала, все нормальные и ненормальные, в том числе потенциальные «клиенты» «Скорой», дрыхнут, или только подумывают о том, не пора ли набрать заветные «03». Врач и фельдшер, пользуясь случаем, спят, диспетчер тоже кемарит, не отходя от телефона, на подстанции тишь, гладь и неземная благодать, заодно и мышам полное раздолье.

В помещение Егор не пошел, остался на крыльце, подпирая спиной столбик навеса над крыльцом, вдохнул глубоко. Мысли, до этого крутившиеся где-то далеко, чуть ли не в подсознании, немедленно явились на передний план, захватили, закружили вопросами на предмет нестыковок, несовпадений и лжи. Но Егор, как ни старался, пока ничего такого усмотреть в словах Вики не мог, ничего, кроме сути самих слов: ее брат зачем-то приехал в их городишко и сгинул два месяца назад, если считать с его последнего звонка сестре. А та посидела-посидела, подождала и прикатила следом на поиски родного братца, ну в точности как Герда за Каем в царство Снежной королевы. И, как и положено Герде, получила сполна, и эта сказка пока далека от финала. Самое поганое, что Вика и не подозревает, в чем «провинилась», по всему выходит, что дело в ней самой и только в ней, и кому-то она мешает просто своим присутствием, только тем, что пока жива. Быстро ее нашли, стоило ей только нос из дома высунуть, этим ребяткам, что сидели тогда в «Приоре» у ее дома, ума хватило проследить не только за больницей. Там кто-то проболтался, к гадалке не ходи, и в его дверь в любой момент могут постучать «гости»…

Егор поежился от острого ветерка и вошел в тепло. Тишина, полумрак, даже мышей не видно, и телефоны — слава те, господи, — заткнулись, в комнате отдыха дрыхнут аж две бригады, места нет, но нам не привыкать. Кресло и низкий табурет составили прекрасную пару, Егор вытянулся на жесткой неудобной «кровати» и задремал. Сон начался сразу, без прелюдии, и весь из себя странный: точно он торопился куда-то, а ноги еле двигались, словно шел по пояс в воде, да еще и против течения. Греб, греб из последних сил, а тут на реке (или что там во сне было) начался шторм, замотало так, что Егор едва не свалился в воду, вернее с «кровати», и спросонья пару мгновений соображал, что происходит. А это водитель второй машины, что дрых неподалеку, пинал кресло и ворчал, сам едва продрав глаза:

— Чалов, совесть имей, тут люди спят, между прочим. Мобилу свою или выключи или отвечай, задолбала она звонить…

Кресло успокоилось, Егор сел и выудил из кармана куртки, которой накрывался, телефон, уставился на экран. «Два пропущенных вызова» — сообщала надпись на черном фоне, и все бы ничего, но это снова звонила Вика. И звонила со своего телефона, с той самой симки, что он лично купил несколько дней назад.

Пока сообразил, пока вник, пока дошло — прошло минуты две, а заодно и сон слетел, соображалка заработала в форсированном режиме. Звонит, ясное дело, не Вика, а кто-то из тех, кому досталась ее сумка с документами, деньгами и мобильником. Звонят по единственному номеру, что забит в память ее телефона. Или все же это она сама?

От догадки точно морозом обдало, Егор тихонько поднялся с кресла и вышел из сонного царства в коридор. Прошел мимо диспетчерской, где, положив голову на «подушку» из журналов, прямо за столом спала неутомимая пенсионерка, накинул куртку и вышел во двор. Здесь снова заметало по-зимнему, снег летел в лицо, и откуда только взялся, полчаса назад ничего не предвещало. Телефон молчал, и Егор, едва сдерживаясь, чтобы самому не перезвонить, побежал в гараж, на ходу отворачиваясь от снега. Влетел в пахнущую соляркой и машинным маслом темноту, пошел прямо и чуть левее на свет тусклой лампочки в стальной оплетке, присел на ящик со старыми железками.