Шрифт:
В сентябре Лете пришла эсэмэска от старшей сестры: «Сообщите, ждать ли Вас еще?». Она не ответила. А в октябре решила идти в храм Первой Градской больницы, на собрание службы «Милосердие», и сообщить батюшке, что покидает ряды добровольцев. Потому что не имеет права обманывать людей, которые верят, что их любят.
Глава 12
Мост и пуля
И вот теперь она вышла из метро «Октябрьская», прошла по подземному переходу на другую сторону Якиманки и остановилась перед светофором через Крымский Вал. Было воскресенье. Редкие машины почти не нарушали бродяжьей цыганской красоты октябрьского дня – солнце, прозрачный осенний воздух, в котором далеко разносились звуки, порывы асоциального ветра, тоскующая небесная синева, наполненная светящимся газом, и деревья в жёлтых листьях и алых ягодах. Впереди были затяжные дожди и первая изморозь, но пока их неизбежность предрекала только тёмная строчка журавлей, летевших над Москвой по пути к болотистой долине реки Иордан. Журавли закричали – тоскливо, ведь они прощались с родиной. Лета подняла голову и сняла очки. В глаза ударил синий небесный свет, весь в солнечных блестках, а в уши – звуки природы, которые горожане называли тишиной. Лета проводила строй журавлей размытым взглядом, рассеянно посмотрела в голубую перспективу и вдруг увидела, что на Крымском мосту, на самой вершине, стоит крошечная пластмассовая фигурка.
На светофоре зажёгся зелёный свет. Но Лета глядела вдаль, на серебристый шевелящийся крестик на вершине пилона.
Папа вошел в кардиозону фитнес клуба «Уорлд класс» на улице Земляной Вал, встал на беговую дорожку, включил встроенный телевизионный экран, выбрал канал «РБК», нажал кнопку «старт» и, не сходя с места, отправился в долгий трудный путь.
Полицейский в звании майора, одетый в чёрный кожаный пиджак с трикотажным капюшоном, белую рубашку с галстуком и чёрные лакированные ботинки, вышел из подъезда дома по улице Люблинской на юге Москвы, пересек яблоневый сад, прошёл вдоль ограды школьного двора, вышел к автостоянке и сел в собственную машину марки «Ауди». В крови полицейского не было ни одного промилле алкоголя, но присутствовал препарат фенибут – легкий транквилизатор, продающийся без рецепта.
В 1975 году, когда родился полицейский, фенибут был включен в аптечку космонавтов экипажа «Союз-Аполлон». Полицейский тоже мечтал полететь в космос, испытать невесомость, увидеть небо в алмазах и бога, но страну начали грабить, и он пришёл в милицию. Районное ОВД, в котором полицейский в данный момент служил начальником, числилось на хорошем счету – каждый месяц в суд передавались раскрытые дела с крепкой доказательной базой: бомжа, утратившего нравственные ориентиры и стащившего электрический чайник, безработного, вырвавшего мобильный телефон, подростков, похитивших двух щенков ценных пород. Преступно нажитый чайник, телефон и подросшего щенка – второй издох, – конечно, вернули народу. Однажды полицейский хотел посадить капиталиста, укравшего завод, и возвратить фабрику стране, но ему объяснили, что это будет возврат к тоталитаризму.
Полицейский повернул ключ зажигания. На пальце правой руки он всё ещё носил тонкое обручальное кольцо. На сиденье машины лежала сложенная чётко по уставу форменная куртка с погонами. В салоне подавляюще пахло освежителем воздуха «Челябинский метеорит».
Майор и Лета не должны были встретиться – во всём оказались виноваты журавли, летевшие в Израиль. Вместо того чтобы перейти улицу Крымский Вал, идти по проспекту прямиком в храм и сложить с себя всякую ответственность за чужие страдания, Лета метнулась направо и помчалась вниз, к парящему над водой мосту.
Стоя перед светофором, она сначала подумала, что на мост взобрался верхолаз для проведения ремонтно-профилактических работ. Но внизу, на тротуаре, на глазах размножалась и выкладывалась мозаика зрителей, с увлечением глядевших вверх. «Экстремал, – решила тогда Лета, – будет прыгать с парашютом». Но журавли закричали как по убиенному, и Лета поняла, что это человек задумал расстаться с жизнью.
«Господи, не надо, пожалуйста, не нужно!» – умоляла она, пытаясь поймать взглядом и удержать самоубийцу, который от быстрого бега Леты вздрагивал вместе с мостом и пестрой панорамой на другой стороне реки.
Перед «Музеоном» Лета бросила взгляд на вершину пилона, но солнце светило ей в глаза, и она увидела лишь яркий свет, охвативший темный силуэт. Перемахивая через ступеньки, Лета углубилась в подземный переход, промчалась сквозь потребительское искусство, наконец оказалась возле триумфальных ворот в Центральный парк культуры и отдыха и остановилась, запыхавшись.
Люди толпились между пилоном и съездом с моста и гомонили, задрав головы. Почти все держали наготове мобильные телефоны, обращенные видеокамерами к человеку, стоявшему на высоте десятиэтажного дома.
– Эй, придурок, прыгай, давай!
– Ну, пошёл быстрее, чего задумался!
– Милицию-то вызвали?
– МЧС-ников надо.
– Козёл, блин, обкуренный!
– Здесь рядом, во дворах на Валу спасатели, давно бы уже приехали.
– В Крым через Рим едут, как всегда у нас.
– Кончай тупить, слезай!
Человек выпрямился, распростёр руки и замер, как статуя Христа Искупителя на вершине горы в Рио-де-Жанейро.
– О-о, сейчас будет прыгать!
Несколько девушек взвизгнули.
– Ну, давай, псих!
Вверх полетела смятая банка из-под газировки.
– Чего тянешь, мудило?
Полицейская машина, сигналя и покрикивая в громкоговоритель: «Освободить дорогу!», развернулась через встречную полосу и затормозила перед опорой. Водители в обоих направлениях замедлили ход, надеясь своими глазами увидеть прыжок самоубийцы, и, если повезет, зафиксировать падение видеорегистратором.
– Гражданин, спускайтесь! – загрохотало в громкоговорителе.
Человек чуть склонил голову и взглянул на Лету, как ей показалось, прощальным взглядом.