Шрифт:
— Хорошо бы! — засмеялась Юлинька.
Жил на свете капитан, Он объездил много стран, —замурлыкал Караванов.
— Та-ак, — он переглянулся с Дьячок, — что ж, придется заняться выселением буржуев! Хватит, попили народной кровушки! Я тут знаю типа — вредный элемент, — один занимает комнату в четыре раза больше вашей!
— Под корень его! Вытряхнуть! — оглушила Дьячок. — Идемте смотреть!
— Что вы, что вы, неудобно! — воскликнула Юлинька.
— Все удобно, когда восстанавливается справедливость! — И Караванов взял ее под локоть.
Комната его была рядом.
— Вот, маленькая мама, и перебирайтесь в эти хоромы! Они свидетели моих горьких сиротских стенаний! — Караванов посасывал трубочку. — Пусто, как на футбольном поле, когда стадион закрыт. Один стол-бедняга испуганно жмется в углу.
Среди комнаты на козьей шкуре лежал рыжий сеттер Гарун.
— Единственное украшение! — потрепал его Караванов.
— Честное слово, мне неудобно вас беспокоить! — нахмурилась Юлинька. Она не выносила благодеяний.
— Переезжай, не глупи! — дергала ее за платьице Дьячок.
— Вы, должно быть, воображаете, что я приношу великую жертву? — дружески улыбнулся Караванов. — Э, нет! Я не дурак: я выгадываю. Маленькую комнату легче мести!
Он говорил так просто, искренне, что Юлинька согласилась:
— Что же, придется вас выручить!
Караванов смотрел на нее веселыми глазами.
А минут через десять в комнату к ней вошли, толкаясь, Алеша, Никита Касаткин, Сенечка и Вася Долгополов.
— Юлия Михайловна! — Сенечка сдвинул кепку на затылок. — Во-первых, я — новый комсорг, а вы — новая комсомолка!
— Очень приятно. Садитесь, товарищи!
— Во-вторых, комсомольская организация берет над вами шефство! Я не шучу! Всего у нас семь комсомольцев. Не густо. В данном случае мной мобилизовано четверо. Объявляю воскресник по вашему переселению!
— Вы меньше говорите, больше делайте! — появился в дверях Караванов. — Прозаседавшиеся!
— Ну, если так — действуйте! — вскочила Юлинька. — Алеша, Никита, берите мою кровать — и долой ее! Прямо застеленную!
— Раз, два! Взяли! — запел Касаткин. Кровать накренилась в дверях, подушки поползли, но Караванов подхватил их и унес, прижимая к груди.
Юлинька посмотрела ему вслед.
— Сенечка, Вася! А вы раскладушку!
Уплыла и раскладушка…
Через час Караванов, дымя трубкой, ходил по своей новой комнате. Здесь еще пахло духами Юлиньки, но он не открывал окно.
Над кроватью повесил акварель: Волга в оранжевых бликах заката, на ней белый пароход, а на пароходе капитан с трубкой, очень похожий на самого Караванова.
За стеной слышался стук молотка. Сенечка с Долгополовым натягивали пеструю занавеску, отгораживали небольшую кухню.
— Что еще делать — говори! — шепнул Алеша.
Юлинька, взъерошенная, с головой, повязанной платочком, с засученными рукавами, стояла посреди комнаты.
— Сходи, ради бога, на базар. Приволоки мне картошки и луку. Не трудно?
— Что за вопрос, сеньора! — воскликнул Никита. — Повелевайте!
Приятели схватили авоськи…
Дьячок привезла из театра стулья, старенький шифоньер и кокетливый столик. Он был сделан для спектакля «Стакан воды» и стоял в покоях королевы. Его гнутые ножки обвиты серебряным шнуром. По бокам висели золотистые кружева, выпиленные из фанеры.
— Это, мать, будет твой туалетный столик!
Прихватила она и ширму из какого-то японского спектакля. Створки ее сделаны из «бамбука» — ловко выточенных и окрашенных сосновых реек. На этот «бамбук» натянут голубой шелк, а по нему масляной краской нарисованы розовые драконы и розовые лотосы.
Юлинька поставила к своей кровати королевский столик и отгородила ширмой. В комнате сделалось совсем уютно.
Зашел Скавронский, проурчал:
— Как самочувствие?
— Ничего!
Юлинька штопала чулки Фомушке.
— Понравился город?