– Доброй дороги, - услышала Киа звонкий мальчишеский голос и успокоилась.

Свой.

И словно что-то лопнуло под сердцем, как струна оборвалась. Горячая жгучая боль растеклась по телу, заполняя собой всё, добралась до мозга. Киа открыла рот, пытаясь вздохнуть, но у неё это не получилось. Ускользающим сознанием она успела заметить, как бежит к ней человек, но не успевает поймать последние мгновения её жизни. Она уходит к предкам, так и не успев предупредить монахов о возможной опасности.

– Прости, Киа...

Питта осторожно огляделась, не видит ли кто, что она делает, выдернула из руки знахарки отравленный шип, подобрала с дороги ещё три таких же, спрятала своё смертельное оружие в коробочку, и снова огляделась. Всё было тихо. Оттащила тело старухи на обочину, усадила так, чтобы было похоже, будто знахарка устроилась отдохнуть под кустиком, достала из её котомки пузырёк со снадобьем и положила рядом с рукой.

Угрызения совести мадам не мучили. Да, когда-то эта женщина спасла её от смерти, и Питта ей щедро заплатила. Так что долгов перед Киа у неё не было. Фразы: 'Ничего личного, просто бизнес', ещё не придумали, но рассуждала она примерно также. Постояв у тела не больше минуты, Питта покинула место коварного убийства, торопясь вернуться в Пень-Пень. Никто не должен знать об её отсутствии.

***

Радостный Эйнар нетерпеливо скакал перед крыльцом 'Уютного гнезда', пока старик Ондрий прощался с дорогими гостями. Он категорически запретил сыну брать с них деньги за постой и провиант, и норовил ещё и в дорогу дать корзину с едой. Гедеон и Эль отказывались, Фанагор ухмылялся в усы, Лаврий начал понимать, слушая неиссякаемый поток благодарности от отца, что эти гости не просто особенные, а ОСОБЕННЫЕ. Ондрий лишь подмигнул сыну в ответ на его красноречивый взгляд, после чего благодарности полились на гостей с удвоенной силой.

– Хозяин, - Фанагор, наконец, решил это прекратить, и не потому, что ему было неприятно слушать, а потому что Гедеон тоже бросил на него умоляющий взгляд, а просьбы друга надо выполнять.
– Мы бы постояли тут ещё пару деньков, послушали бы все хорошие слова, которые вы говорите, да вот только дома нас уже давно ждут. Ведь граф-то наш в погибших числился! Оплакивали его люди, горевали. А возвернётся хозяин домой, сколько радости будет! Мы уж поедем, не серчай на нас!

– Ох, простите, конечно...
– старик Ондрий с сожалением отпустил мужественную руку графа, которую тряс последние пять минут, стараясь ещё и таким способом выразить свою благодарность.

Гости поклонились и поспешили покинуть этот сверхгостеприимный дом. Радушные хозяева им, безусловно, понравились, но надо и честь знать.

– Спасибо, выручил, - чуть насмешливо буркнул Гедеон, поправляя родовой браслет на многострадальной руке.

– Чего уж там, - в тон ему усмехнулся колдун.
– Может, всё-таки переместимся куда-нибудь поближе к твоему замку?
– Гедеон недовольно дёрнул плечом.
– Да не узнает Плаут! Выберем безлюдное место и...

– Хочешь, перемещайся. Я больше рисковать не хочу по всяким пустякам.

– Ладно. Как скажете, ваше сиятельство.

– Сам ты...
– граф помог сесть в карету страннице и сыну, пропустил Фанагора, напоследок поклонился хозяевам гостиницы, чинно ожидавших их отъезда, махнул кучеру.
– Трогай!

– Отец, я правильно понял, что это - ОНИ?
– Не двигаясь с места, и не отрывая взгляда от удаляющейся кареты, спросил младший старшего.

– Они, сынок... Только, не надо говорить людям.

– Почему?

– Люди верят, что легенду воплотили великие боги, всемогущие и прекрасные. Кто же будет слушать, что отвратили беду ребёнок и пожилая женщина? Ты сам вспомни? У тебя и мысли не зародилось, когда тоннель открылся, что бабушка с внуком к этому причастны! А я собственными глазами видел и собственными ушами слышал, как творилось это чудо! Но я не хочу, чтобы в городе меня считали выжившим из ума стариком! И ты молчи. Сами-то они за славой не гонятся.

– Это точно...

– Лаврий, иди, подсоби, - на крыльцо вышла жена младшего хозяина, прикрыла рукой глаза от слепящего солнца, пытаясь разглядеть удаляющуюся по дороге карету, помахала вслед, и мечтательно улыбнулась.

– Жёнка, чего подсобить-то?
– Лаврий посмотрел на суженую, да так и замер. Знакомое, припорошенное конопушками, лицо жены в этот миг словно осветилось изнутри, и сделалось таким нежным и трепетным, что молодому мужчине показалось, будто видит он его впервые в жизни.

Ондрий тоже оглянулся на невестку, хмыкнул довольно, и толкнул сына локтём в бок.

– Любуйся... Вона как её судьба раскрыла... Кто бы мог подумать, что светлый дух в ней живёт?

– Да ладно...
– неверяще пробормотал Лаврий, в душе надеясь, что его Онеся и впредь будет так же прекрасна, как в эту минуту.
– Светлый дух...

– Ой!
– Встрепенулась Онеся, лукаво глянула на мужа, и смущённо уткнулась в его плечо.
– Скажете тоже... Мне странница сказала, что дочка у нас будет! Её это дух.