– Синклит не менял своего мнения, ваше императорское величество.

– Каким же образом вы надеетесь изменить финансовое положение страны к лучшему? С таким же упорством и азартом будете убеждать меня взять свои слова назад?

– Нет. Ни в коей мере. Улучшить взаимоотношения нашей, благословенной Сущим Вовне, Империи и северных королевств помог бы договор вассальной зависимости...

– Мысль интересная, – усмехнулся Луций. – А главное, свежая и незатасканная. Лет двести тому назад, помнится, император Домециан попытался покорить тогда еще слабый Трегетрен. К чему это привело?

– Я помню, ваше императорское величество. Замерзших в снегах, погибших в чащобах легионеров... Четыре легиона целиком и полностью, до последнего бойца.

– Вот именно. Таких потерь мы не терпели даже во время пригорянского нашествия, даже когда кочевники подступили к Вальоне! Кстати, напомни мне после, твое преосвященство, я покажу, как я изобразил истребление четвертого Северного легиона в лесах Черного нагорья.

– Благодарю, ваше императорское величество. Боюсь, сегодня у меня недостанет свободного времени. Возможно, в другой раз.

– Как пожелаешь. Но вернемся к нашей теме. Что предлагает Священный Синклит для захвата северных королевств?

– Ваше императорское величество! – всплеснул руками Примул. – Кто говорит о захвате? Синклит решительно возражал и возражает против использования грубой военной мощи в решении дипломатических вопросов. К чему нам непокорные, вечно бунтующие данники? Как наместникам управлять такими провинциями? Нет! Решительно, нет. Глав северных королевств нужно склонить к добровольному принятию договора вассальной зависимости.

– Здравая мысль. Я тоже противник насилия. Хороши же мы были бы! Выступая против жестокости людей в войне с перворожденными, проявить не меньшую жестокость по отношению к тем же самым людям! Таким же, как и мы!.. Итак, что предлагает Священный Синклит?

– Священный Синклит уже давно начал засылать миссионеров, стремящихся проронить в пустынные души северян зерна веры в Сущего Вовне. Мы понимаем, конечно, что их языческие божества не что иное, как ипостаси единого Бога, которому поклоняются истинно верующие в нашей Империи, да и большинство наших соседей – пригоряне, например.

– И как идет приближение варваров к свету истинной веры?

– Признаться, не очень успешно, – вздохнул Примул. – Язычники ни за что не желают расставаться со своими темными культами. Но мы не торопимся. Наше оружие – Божье слово и кротость. Миссионерам вменяется в обязанность не спорить и убеждать, а рассказывать и подавать благостный пример.

– Что ж, верно рассуждаете.

– Я счастлив, что ваше императорское величество одобряет наш скромный труд на благо страны и веры.

– Но явился ты сюда явно не за моим одобрением, не так ли? – усмехнулся Луций.

– Ваше императорское величество превосходит проницательностью всех...

– Прекращай, твое преосвященство. Ведь знаешь, не люблю я словоблудия.

– Как будет угодно вашему императорскому величеству...

Луций вздохнул, вознося взор к потолку, раскрашенному под звездное небо. Да, Примул Соль-Эльрина не льстец и не дурак. Только почему-то невысокому плотному человечку с круглыми щеками и глубокими залысинами нравилось играть роль придворного болвана-лизоблюда. Может, потому, что повелителя это бесило? Хоть как-то досадить...

Император встретил нынешним летом – семнадцатого дня месяца липоцвета – тридцать восьмую годину рождения. Из этих лет чуть больше двенадцати – на престоле. Последние лет пять он часто задавал себе вопрос: а почему Священный Синклит терпит двоевластие в стране? Огромные деньги расходовались на содержание императорского дворца, соизмеримого с парой легионов штата прислуги, охрану, богатые приемы, финансовую поддержку многочисленных родственников и младших ветвей правящего дома. Не говоря уже о бесчисленных прихотях и причудах восседающих на троне императоров.

Сам Луций считал свои маленькие увлечения едва ли не самыми безобидными – по сравнению с упоминаниями о развлечениях коронованных предков, пришедшими из глубины веков. Чего только стоит организованный лет сто пятьдесят назад зверинец? Пол-лиги в ширину и лига в длину, рукотворные озера, реки и ручьи, насыпные горы и насаженные леса и рощи. Не из маленьких да тонких деревцев, нет. Не из саженцев. Для создания ландшафтов, привычных северным зверям, возили обхватные буки, грабы, падубы, в телегах доставляли готовый подлесок – лещина, терн, дикий вишняк. Сколько серебряных империалов ухнуло в бездну монаршей тяги к диковинному зверью? Одному Сущему Вовне ведома истинная сумма. Вначале парки заселили обычной дичью – оленями и косулями, турами и зубрами, барсуками и лисами. Потом начали закупать всякие диковины. С южного кряжа Крыша Мира доставили грифона – на том спасибо, что не крупного, не такого, как северные, способные везти на хребте взрослого сида. Из Лесогорья привезли клыкана, покалечившего по дороге двух служителей, считавших себя опытными укротителями. Откуда-то с веселинских берегов Ауд Мора прикатили огромную клетку на колесах, в которой ворочался и фыркал космач. Этот похожий на вепря-переростка зверь в первые же дни пребывания в зверинце подкопал широким рылом ограду и удрал, вызвав небывалый переполох по окрестным селениям. Космачи – животные всеядные. Удалось нарыть морковки с репой – хорошо. Не удалось – сгодится и припозднившийся с поля арендатор. До сих пор в Соль-Эльрине няньки пугают детей «косматой свиньей», рыщущей по ночам в поисках непослушных. Пришлось бросить на поимку чудовища две манипулы элитного Золотого легиона. Потеряв полтора десятка человек убитыми и ранеными, легионеры прикончили космача, забросав его копьями. Но и это происшествие не охладило пыл дальнего предка Луция. Была еще попытка доставить с Облачного кряжа стрыгая. Как его собирались удержать в вольере? Разве что крылья подрезать... В болотистых плавнях среднего течения Ауд Мора, неподалеку от Железных гор, поймали кикимору. Тут уж, видно, чаша терпения Сущего Вовне переполнилась. При водворении хищника в назначенную ему для жилья искусственную старицу он вырвался, а император, на свою беду, оказался преградой на пути к бегству. С клыками и когтями кикиморы не шутят.