— Мне он нравится, — сказала она. — Он ведет себя как начальник, а сам при этом такой чудак. Ты понимаешь, о чем я?

— Извини. Я абсолютно оглох от изумления, что кому-то мог понравиться Рафаэль.

— И он ничего не боится, — улыбаясь, продолжила Лили. — Он говорит с Дереком, как школьный учитель с непослушным ребенком, а я сама видела, как Дерек отрывал головы людям и пил из трубочки кровь.

Они оба взглянули на Рафаэля, который говорил речь. Остальные вампиры слегка съежились.

— Вы уже мертвы. Вы хотите полностью прекратить свое существование? — спросил Рафаэль. — Как только мы покинем этот мир, нам с нетерпением придется ждать мучения в вечном адском пламени. Вы хотите, чтобы ваше проклятое существование бралось в расчет?

— Думаю, мне нужно выпить, — прошептал Магнус. — Кто-нибудь еще хочет выпить?

Все вампиры, кроме Рафаэля, молча подняли руки. Рафаэль обвиняюще и осуждающе поглядел, но Магнус считал, что его лицо просто заклинило.

— Очень хорошо. Я готов поделиться, — сказал Магнус, доставая тисненую золотом фляжку из специального места на тисненом золотом поясе. — Но предупреждаю, что у меня не осталось крови невинных. Это виски.

После того, как остальные вампиры опьянели, Магнус и Рафаэль отправили смертную девушку своей дорогой, у которой слегка кружилась голова из-за нехватки крови, но в остальном она была в порядке. Магнус не был удивлен, когда Рафаэль идеально наложил на нее чары. Он предположил, что парнишка тоже этому тренировался. Или, возможно, просто у Рафаэля невероятно естественно получалось навязывать свою волю другим.

— Ничего не произошло. Ты укутаешься в своей постели и не будешь ничего помнить. Не гуляй по ночам в этих местах. Иначе встретишь сомнительных мужчин и сосущих кровь демонов, — говорил девушке Рафаэль, непоколебимо глядя ей в глаза. — И сходи в церковь.

— Не думаешь, что твое призвание может заключаться в том, чтобы говорить всем, что им делать? — спросил Магнус, когда они шли домой.

Рафаэль кисло посмотрел на него. У него такое милое лицо, подумал Магнус — лицо невинного ангела и душа самого своенравного на свете человека.

— Больше не надевай эту шляпу.

— Это я и хотел сказать, — проговорил Магнус.

Дом семейства Сантьяго располагался в Гарлеме, на 129-ой Стрит и Ленокс-авеню.

— Тебе не нужно меня ждать, — говорил Магнусу Рафаэль, когда они шли. — Я подумал, что после всего этого, когда все закончится, я отправлюсь к леди Камилле Белкорт и буду жить с вампирами. Они смогут меня использовать, а я смогу использовать… что-то делать. Я… прости, если это обижает тебя.

Магнус подумал о Камилле и обо всем, что ожидал от нее, вспомнил об ужасе двадцатых годов и том, что до сих пор толком не знает, как она во всем этом замешана.

Но Рафаэль не мог оставаться гостем Магнуса, временным гостем в Нижнем мире, ничему не принадлежа, ничто не могло привязать его к тени и удержать от солнца.

— О, нет, Рафаэль, пожалуйста, не оставляй меня, — монотонно проговорил Магнус. — Как же я буду без света твоей милой улыбки? Если ты уйдешь, я брошусь на землю и буду рыдать.

— Правда? — спросил Рафаэль, приподнимая тонкую бровь. — Потому что, если это правда, то я останусь, чтобы посмотреть на такое зрелище.

— Убирайся, — сказал ему Магнус. — Вон! Я хочу, чтобы ты ушел. Я устрою вечеринку, когда ты уйдешь, а ты это ненавидишь. Как и моду, музыку и само понятие веселья. Я никогда не буду тебя винить за то, что ты уйдешь и будешь делать то, что лучше всего тебе подходит. Я хочу, чтобы у тебя была цель. Я хочу, чтобы у тебя было ради чего жить, даже если ты не считаешь себя живым.

Повисла небольшая пауза.

— Что ж, отлично, — сказал Рафаэль. — Потому что я, в любом случае, ушел бы. Меня тошнит от Бруклина.

— Ты невыносимый мальчишка, — сообщил ему Магнус, и Рафаэль улыбнулся одной из своих редких, потрясающе милых улыбок.

Его улыбка быстро погасла, когда они подошли к его старому району. Магнус видел, что Рафаэль борется с паникой. Магнус помнил лица своего отчима и своей матери. Он знал, каково это, когда твоя семья от тебя отворачивается.

Он бы предпочел, чтобы у него забрали солнце, как это произошло с Рафаэлем, чем любовь. Он обнаружил, что молится, за многие годы он делал это редко, как делал раньше вырастивший его человек, как делал Рафаэль, который не мог вынести, что у него заберут две эти вещи.

Они подошли к двери дома, крыльцу с зеленой решеткой для стока дождевой воды. Рафаэль смотрел на него со смешанным чувством тоски и страха, как может грешник смотреть на небесные врата.

Магнусу пришлось постучать в дверь и дождаться ответа.

Когда Гваделупе открыла дверь и увидела своего сына, время для молитвы подошло к концу.

В ее глазах Магнус увидел все ее сердце, когда она глядела на Рафаэля. Она не шевельнулась, не бросилась к нему. Она смотрела на него, его ангельское лицо и темные кудри, стройную фигуру и румянец — перед приходом его откормили, чтобы он выглядел более живым — и больше всего на золотую цепочку, блестевшую вокруг его шеи. Это крестик? Он видел, как она задается вопросом. Это ее подарок, предназначенный охранять его?