Он не мог винить Этту.

— Ты бы этого хотела? — после долгих раскачиваний, наконец, спросил Магнус. Он не предлагал, но думал, что мог это устроить. Были способы. Способы, за которые нужно заплатить ужасную цену. Способы, о которых было известно его отцу, а он ненавидел своего отца. Но если бы только она могла остаться с ним навсегда…

Повисло еще одно молчание. Магнус слышал лишь щелканье своих ботинок, и мягкое переступание ее голых ступней по деревянному полу.

— Нет, — сказала Этта, прижавшись щекой к его плечу. — Нет. Если бы я могла сделать все по-своему, то мне бы хотелось немного больше времени с тобой. Но мне не под силу остановить для этого часы.

То и дело к Магнусу приходили странные и болезненные напоминания, когда он уже привык к Рафаэлю, как к постоянно раздражающемуся и раздражающему соседу, о котором жалел. Он удивился бы напоминанию о том, что уже знал: что часы Рафаэля остановились, что его человеческую жизнь злобно у него отобрали.

Магнус сооружал новую прическу с помощью бриолина и капельки магии, когда позади него появился Рафаэль и застал его врасплох. Парень частенько так делал, поскольку он обладал тихой поступью вампира. Магнус подозревал, что он делал это нарочно, но так как Рафаэль никогда не улыбался, то было трудно сказать.

— Ты очень легкомыслен, — неодобрительно заметил Рафаэль, глядя на волосы Магнуса.

— А тебе всего пятнадцать, — парировал Магнус.

Обычно Рафаэлю удавалось ответить на все, что бросал ему Магнус, но вместо ответа он получил долгое молчание. Когда Магнус поднял глаза от зеркала, то увидел, что Рафаэль подошел к окну и всматривался в ночь.

— Сейчас мне было бы шестнадцать, — сказал Рафаэль далеким и холодным голосом, как лунный свет. — Если бы я жил.

Магнус вспомнил тот день, когда осознал, что больше не стареет, глядя в зеркало, которое казалось холоднее всех остальных зеркал, как будто он видел свое отражение в осколке льда. Как будто зеркало было ответственно за то, что сделало его образ до такой степени застывшим и далеким.

Он задавался вопросом, насколько отличалось быть вампиром, знать вплоть до точного дня, часа, минуты, когда ты перестал принадлежать общему теплу и изменил курс человечества. Когда ты остановился, а мир продолжил вращаться, не скучая по тебе.

Он не спрашивал.

— Вы, люди, — сказал Рафаэль, который обращался к магам именно так, потому что в действительности он был чародеем. — Вы перестаете стареть случайно, да? Вы рождаетесь, как люди, и всегда остаетесь теми, кто вы есть, но ваш возраст идет как у людей до тех пор, пока не останавливается.

Магнусу было интересно, не прочитал ли Рафаэль те же мысли у него на лице.

— Верно.

— Думаешь, у твоего народа есть души? — спросил Рафаэль. Он по-прежнему смотрел в окно.

Магнус знал людей, которые думали, что у него нет души. Но он считал по-другому, хотя это не значило, что он никогда не сомневался.

— Неважно, — продолжил Рафаэль прежде, чем Магнус смог ответить. Его голос был невыразительным. — В любом случае, я тебе завидую.

— Почему же?

Лунный свет лился на Рафаэля, обесцвечивая его лицо и делая его похожим на мраморную статую святого, который умер молодым.

— Либо у вас все же есть души, — сказал Рафаэль, — либо у вас их никогда не было, и вы не знаете, каково это скитаться по миру проклятым, изгнанным и пропавшим без вести навсегда.

Магнус положил расческу.

— У всех жителей Нижнего мира есть души, — сказал он. — Это то, что отличает нас от демонов.

Рафаэль усмехнулся.

— Таково мнение нефилимов.

— Ну и что? — спросил Магнус. — Иногда они правы.

Рафаэль проговорил что-то недоброе по-испански.

— Они считают себя такими спасителями, cazadoresdesombras, — сказал он. — Сумеречные охотники. Хотя они так и не пришли меня спасти.

Магнус молча посмотрел на мальчика. Он никогда не мог спорить с убеждениями своего отчима относительно того, чего хотел Бог или кого судил. Он не знал, как убедить Рафаэля в том, что у него все еще есть душа.

— Я вижу, ты пытаешься отвлечь меня от важного, — вместо этого сказал Магнус. — У тебя день рождения — прекрасное оправдание для меня, чтобы устроить одну из своих знаменитых вечеринок, — а ты мне даже не сказал?

Рафаэль молча уставился на него, потом развернулся и ушел.

Магнус часто думал о том, чтобы завести домашнее животное, но никогда не рассчитывал обрести угрюмого подростка-вампира. Как только Рафаэль ушел, он подумал, что завел себе кошку. А он всегда устроит своей кошке день рождения.

Это произошло вскоре после того, как Рафаэль всю ночь носил на шее крестик, не вскрикивая и не выказывая каких-либо признаков дискомфорта. В конце ночи, когда он снял его, у него на груди остался слабый след, как долго заживающий ожог, и все.