— Что же теперь делать? — Катя смотрела на меня с надеждой и ожиданием, как маленькая девочка смотрит на взрослого человека, способного защитить ее от хулиганов, не дающих ей проходу во дворе.

Не смотри на меня так. Я тебе не папа, хотя защитить, может быть, и смогу. Правда, пока неизвестно, от чего и от кого.

— Пока не знаю, — признался я, усаживаясь рядом с молодой женщиной на диван.

— Может быть, нам стоит отказаться от этого дела? — Катя сидела, уставившись в одну точку, положив на колени руки, плотно обхватив ладонями бокал.

В руках у меня все еще была бутылка, я держал ее за горлышко и тоже, положив руки на колени, покачивал ею из стороны в сторону.

— И как ты представляешь себе это, Кэти? — спросил я, перехватил бутылку за более широкую ее часть и плеснул коньяку в бокал молодой женщины.

— Что «это»? — никак не реагируя на мои действия, спросила она.

— Ну, отказаться от дела. — Я плеснул коньяку на донышко своего бокала, стоявшего на журнальном столике, и взял его. — Отправиться к Богу и сказать ему: «Господь, мы отказываемся дальше расследовать это дело, и пусть нас теперь никто не трогает»? Или разместить в Интернете объявление, что я, мол, Гладышев Игорь, и Екатерина Аверьянова официально отказываемся от расследования дела о смерти Арсения Аверьянова. Никакого отношения к трупу Виктории Леоневской мы не имеем, а потому претензий по поводу ее убийства не принимаем.

Мои слова, видать, позабавили Екатерину, она негромко фыркнула и проговорила:

— Чушь какая!

Я набрал немного в рот коньяку, подержал его там и сглотнул. Люблю хороший коньяк, но не напиваться им, а вот так вот, сделать глоток, наслаждаясь ароматом, вкусовым букетом, ощутить, как мягкий жидкий огонек бежит по горлу, приятно обжигая и будто лаская его.

— Ну, чушь не чушь, — огонек добежал до желудка, обволакивая его приятным теплом, — а события уже идут своим чередом, и мы на них теперь никак повлиять не можем. Кто-то подставил нас, убив Вику, и теперь ждет, что произойдет дальше. А может быть, он управляет этими событиями, ведь кто-то же подогнал к соседнему, где проживает Вика, подъезду парочку странных типов, поджидавших то ли меня, то ли нас обоих.

Аверьянова, видимо, не слушала меня, а возможно, слушала вполуха, занятая своими мыслями. Она выпила коньяк и тупо посмотрела на мою персону.

— Кто? — задала она глупый вопрос.

Я поболтал в бокале коньяк.

— Понятия не имею. А у тебя нет никаких соображений по поводу того, кто мог убить Вику?

Глаза Аверьяновой уже были хмельными. Она мотнула ставшею, по-видимому, тяжелой головой и ответила:

— Нет.

Я развел руки, в одной из которой был бокал, в другой — бутылка коньяка.

— Раз мы оба не понимаем, что происходит, давай-ка пока посмотрим файлы, что я скачал из компьютера Леоневской. Возможно, среди них мы найдем подсказку, кто убил Вику, а заодно и Арсения. Потому что убил их один человек, о чем свидетельствует почерк убийцы — и Вику, и Арсения умертвили с помощью яда, введенного шприцом в область шеи.

— За что же их убили? — Молодая женщина шмыгнула носом и неожиданно попросила: — Налей мне еще коньяку.

Я подозрительно глянул на Аверьянову. Но нет, ничто не говорило в облике Кати, что она злоупотребляет горячительными напитками. Она была ухоженной, цветущей женщиной, элегантной, правда, сейчас в связи с испытанным стрессом испуганной, заторможенной, но оттого не менее привлекательной.

— А тебе плохо не станет? — поинтересовался я, однако плеснул в ее бокал немного крепкого напитка.

Она снова шмыгнула носом.

— Станет только хорошо. Вообще хочется напиться и забыться.

— Не думаю, что это хорошая идея, — проговорил я укоризненно. — У нас много проблем, и, чтобы их устранить, нужна трезвая голова.

— Согласна, — уныло проговорила молодая женщина и все же выпила свой коньяк.

Я тоже пригубил напиток, встал и поставил на журнальный столик свой бокал и бутылку коньяка.

— Ответив на вопрос, за что убили Арсения и Вику, — вернулся я к прерванному разговору, — мы если и не сможем сразу назвать имя убийцы, то хотя бы поймем, в каком направлении его следует искать. Так что найти мотив преступления нам нужно позарез.

Я подошел к креслу, на котором лежала моя сумка, достал из нее внешний жесткий диск, поставил на журнальный столик. Потом взял с полки ноутбук, тоже поставил его на журнальный столик и, открыв компьютер, загрузил операционную систему.

Пока я занимался манипуляциями с ноутбуком, Катя сама себя обслуживала. Она налила еще немножечко коньячку и теперь смаковала его, посасывая время от времени дольку лимона. Присоединив к компьютеру внешний жесткий диск, я открыл файлы, которые скачал с компа Леоневской. Среди них были кое-какие «вордовские» документы, не представляющие особого интереса — пособие для парикмахера, перекачанные из Интернета документы на подачу загранпаспорта, резюме, программа для сдачи экзаменов на права в ГАИ и прочие, не имеющие к интересующему меня делу, документы. Много фотографий — Вика на отдыхе в Турции, Египте, Испании, Италии. Были здесь и эротические фотографии Леоневской, сделанные Арсением в студии.

Катя уже прилично окосела и придвинулась ко мне настолько, что наши бедра соприкасались. От ее упругой крепкой ноги исходило тепло, которое волновало меня, заставляло сильнее стучать сердце, дурманило голову, мешало сосредоточиться. Я пытался выбросить из головы дурные мысли, ибо с самой первой встречи с Аверьяновой запретил себе рассматривать ее как сексуальный объект… Желать женщину, у которой горе, подло, но у меня ничего не получалось — мысли вертелись вокруг молодой хорошенькой женщины, вернее, вокруг ее тела, стройных ног, крепкой груди, восхитительных губ. По-видимому, Катя испытывала нечто похожее на мои чувства, ее тело иной раз вздрагивало, грудь вздымалась, а смотрела она на меня так, будто мир плыл у нее перед глазами.