Тогда командарм полагал, что уже к вечеру 2 ноября начнут выходить к Севастополю основные силы армии. Командиру 95–й дивизии он приказал занять к этому сроку оборону по реке Кача фронтом на север. Были указаны рубежи также 25–й и 172–й дивизиям. На 40–ю и 42–ю кавдивизии возлагалось прикрытие Ялтинского шоссе. Но выйти к назначенным рубежам через горы даже кратчайшим путем — на Мангуш, Шуры и дальше по Качинской долине войска за сутки не могли. Командарм и полевое управление оказались на некоторое время оторванными от основных сил армии.

Однако командующий постоянно имел информацию о положении войск и продолжал ими руководить. Когда противник занял Мангуш, Шуры, Улу–Сала, перерезав пути движения наших частей, И. Е. Петров приказал нанести удар по Улу–Сала, прорываться на Керменчик, Ени–Сала, Ай–Тодор и выходить к севастопольским позициям через Шули, что в создавшейся обстановке было единственно правильным. Если бы в этот момент командарм находился не в Балаклаве, а с войсками, они, мне кажется, не получили бы иного приказа.

Выполняя переданный по радио приказ, 95–я дивизия в ночь на 4 ноября разгромила сильный заслон противника в районе Улу–Сала и вместе с Чапаевской дивизией и частью сил 172–й вышла к Биюк–Узенбашу. Утром 5 ноября эти соединения вступили в бой в районе Гавро. В это время наша 421–я дивизия сдерживала продвижение немцев по шоссе Симферополь — Алушта.

Приморцы сковали в те дни в горах почти половину сил 11–й немецкой армии и этим помогли севастопольскому гарнизону отбить попытку врага прорваться к городу с ходу.

Руководя прорывом войск, штаб Приморской армии, разместившийся в Херсонесских казармах, с 3 ноября уже практически занимался и организацией обороны Севастополя.

Я отправился прежде всего, конечно, к севастопольским артиллеристам, в штаб береговой обороны Черноморского флота. Там узнал, что моряки к 1 ноября оборудовали на подступах к городу четыре опорных пункта — Чоргуньский, Черкез–Керменский, Дуванкойский и Аранчинский. В дотах опорных пунктов было установлено 62 орудия. Флотские товарищи за короткое время успели создать эту систему укреплений.

Севастопольцы по праву гордились мощью своих береговых батарей (некоторые имели калибр 305 миллиметров). Всего в районе главной базы флота было девять стационарных батарей (34 орудия) и две подвижные (8 орудий). Все стационарные располагались вдоль побережья. Три из них еще не были перестроены для стрельбы по сухопутным целям, шесть находились в полной боевой готовности. 54–я береговая батарея старшего лейтенанта И. И. Заики уже 30 октября вступила в бой с немецкими танками и пехотой, стремительно продвигавшимися по Евпаторийскому шоссе, и героическими действиями задержала передовые части врага.

Обо всем этом рассказал начальник штаба береговой обороны Иван Филиппович Кабалюк. С первой нашей встречи этот корректный и предупредительный, отлично знающий свое дело офицер произвел на меня наилучшее впечатление, которое никогда не изменялось. В дальнейшем мы встречались часто, и много раз полковник Кабалюк был для меня добрым вестником: именно от него я узнавал о подходе морских транспортов с боеприпасами, следовавших с Большой земли. Сведения об этом имели в Севастополе строгую секретность, и Иван Филиппович передавал их мне только устно и наедине.

Быстро наладившееся боевое содружество между артиллеристами Приморской армии и береговой обороны флота в дальнейшем привело естественным порядком к слиянию некоторых должностей, что диктовалось интересами дела. Так, командующий береговой обороной генерал–майор П. А. Моргунов фактически стал заместителем командарма, а полковник И. Ф. Кабалюк — заместителем начальника штаба Приморской армии. Это очень облегчало и упрощало согласование действий армейских и флотских частей.

А в тот день я с помощью офицера из штаба береговой обороны, которого полковник Кабалюк дал мне в провожатые, осмотрел местность к северу от города. Район, примыкающий к станции Мекензиевы Горы, оказался вполне подходящим для размещения огневых позиций артиллерии, и я приказал командиру подходившего к Севастополю 265–го артиллерийского полка майору Н. В. Богданову следовать прямо туда. Надо сказать, что командарм И. Е. Петров заранее потребовал от меня, чтобы бодгановский полк прикрывал именно северное направление. Иван Ефимович, который вообще любил артиллерию, глубоко понимая ее роль, относился к бодгановскому полку с особым пристрастием, часто его посещал.

Стараясь быстрее поставить артполки на огневые позиции, я исходил из проверенного жизнью правила: готовность артиллерии должна опережать общую боевую готовность войск. Артиллерия размещалась с таким расчетом, чтобы обеспечить максимальную плотность огня там, где было наиболее вероятно наступление противника.

Наши 51–й и 52–й армейские артполки предназначались на южное (балаклавское) направление. 4 ноября штаб артиллерии проверял их выход в отведенные районы. Сам я вновь отправился на Мекензиевы горы, где застал батареи 265–го артполка уже на огневых позициях. После трудного марша артиллеристы держались бодро. Они уже знали, что им доверен весьма ответственный рубеж.