— Он вот-вот закончит с погрузкой и явится, — пообещала Эмма. — А вы?..

— Я ваш спутник, провожатый, гид, вергилий.

— Кто? — изумился Домрачеев.

— Потом, — одернула его Эмма. — Скажите, любезный, а где находятся остальные?

— В криокамерах, готовы к старту, началу, полету, транспортировке. Если Академикокунь задерживается, я сопровожу вас на корабль; сам он найдет дорогу.

— Академик, — пояснила им Эмма, — уже бывал на корабле — когда обсуждали погрузку подарков.

Они двинулись вслед за человечком, который — вопреки ожиданиям — двигался чрезвычайно проворно и даже как будто плыл над коридором. Однако следы на полу он оставлял — небольшие темные пятна — вроде капель, что ли…

— Слушайте, — шепнул Павлыш Эмме, — как такое может быть? Во всех сводках всегда подчеркивалось, что земляне — уникальный случай во Вселенной, ни одна гуманоидная форма жизни, кроме нас, ГЦ не известна… Откуда он тогда взялся? Самозародился в недрах собственного корабля, как средневековая мышь?!

— Горюете о собственной уникальности, Павлыш? Не переживайте, это — вергилий, робот, с их помощью ГЦ общается с нами. Видимо, они заметили, какой шок испытывает обычный человек, столкнувшись с рокошами или с блур-ашаграми. Вот и решили сгладить эффект.

— Глупо, — сказал Домрачеев. — Это же еще жутче: такой кадавр, почти похожий на нас, но не совсем.

— Вы двое, да поймите же наконец! То, что с нами происходит… Ошибки — это неизбежность. Не бывает контакта без ошибок: различные знаковые системы, ценности… да все разное! Наша задача в том и состоит, чтобы с помощью ошибок выявить разницу между ими и нами — выявить и научиться воспринимать ее как должное.

— Так что, — уточнил Павлыш, — значит, мы с Домрачеевым прощены? Ну, за ту глупую шутку с перепутанными именами? Если уж ошибки неизбежны… Общей пользы для — а?

— Да! — подхватил Миша. — Эмма… э-э-э… Николаевна, будьте милосердны, дайте нам второй шанс!

— Никогда! До тех пор, пока вы называете меня по отчеству, это категорически исключено.

Она с видимым удовольствием посмотрела на их растерянные лица, усмехнулась краешком рта и ускорила шаг. Вергилий ждал у лифта, рядом с панорамным окном, из которого открывался вид на станцию.

За окном, под черным, усыпанным мелкими звездами небом, громоздилась кургузая туша корабля. В странных обводах, в шрамах на обшивке, в нечитаемых символах — во всем проглядывало нечто чуждое, пугающее. Враждебное.

— Кстати, — обратился Павлыш к вергилию, — я как доктор экспедиции, посольства, команды, экипажа должен поинтересоваться: что насчет скафандров? И каковы условия в вашем корабле? Они пригодны для жизни человека? К тому же, как я понимаю, нас ждет прыжок через нуль-пространство — он безвреден? А на Мазуне — там мы сможем ходить без скафандров? Где мы будем жить? Чем питаться?

Вергилий нацелил на Славу оба своих глаза, едва слышно клацнул чем-то, вздохнул.

— Особенности вашей жизнедеятельности, — сообщил ровным голосом, — безусловно, учтены. Прыжок не причинит вам вреда. Скафандры на корабле носить не придется: большую часть времени вы будете находиться в криованнах.

— А на Мазуне?

— Мазун изготовлен так, чтобы наиболее комфортным образом соответствовать запросам каждого дуэлянта, бойца, поединщинка, сражателя.

— Нет такого слова — «сражатель»… — Павлыш запнулся и обернулся к Домрачееву и Эмме. — «Дуэлянта»?! Нам что, предстоят гладиаторские бои?!

— Вам предстоит сойтись в поединке, сражении, битве, сечи с теми, кто подобен вам… но и отличается от вас. — Похоже, вергилию (а точнее, коробочке-переводчику у него на груди) было непросто подбирать нужные слова. — Победитель будет принят в Галактический центр и признан равноправным членом содружества.

— А проигравший?

— Проигравший не имеет значения, продолжения, бытия, — сказал вергилий. И добавил, кивнув на распахнувшиеся двери лифта: — Прошу. Вам пора на корабль, в криованны. Времени совсем мало.

Когда впервые зазвонил телефон, Павлыш стоял у окна и смотрел в сад, наблюдал за призраками. Как раз сегодня Слава закончил читать жильцам курсы оказания первой помощи и до вечера был свободен. Настроение было смутное и сплинное, он отправился к себе в комнату вздремнуть после обеда — так, на полчасика, — но прямо над его головой братья Урванцы затеяли ограбление поезда, и бой, судя по звукам, завязался нешуточный. Тогда Павлыш подошел к окну посмотреть, что за погода на дворе и не прогуляться ли ему до Пленки и обратно.