— И кушаешь вкусно, Кондратик? — подначила я.

— Очень вкусно, — подтвердил он. — Иногда госпожа даже покупает мне мороженое. Ты когда-нибудь пробовала мороженое?

— Что ты, конечно, нет. Я подрабатываю на фабрике, мне мороженое не по карману. Ой, Кондратик, как же я тебе завидую.

Этот холеный дурень аж залоснился от удовольствия и принялся распространяться о том, как его причесывают, купают, наряжают в попонку и водят на выставки. А я смотрела на него и думала, как же мне повезло. В том, что меня, рожденное под землей пушечное мясо, могут в любой момент пристрелить, но ни одна сволочь никогда не наденет на меня попонку или намордник.

— А как там у вас внутри? — спросила, наконец, я, когда этот недоносок вдруг заволновался, что хозяйка скоро проснется, а значит, ему пора. — Наверное, очень красиво, да? Такой чудесный у твоих хозяев дом.

Он подтвердил, что внутри просто замечательно.

— Ах, как же я мечтаю на это посмотреть, — сказала я. — Но мне, наверное, нельзя?

Он надулся от спеси, сообщил, что на самом деле нельзя, но может быть, удастся что-то придумать. Затем мы договорились, что я снова приду послезавтра, и он ускакал. Я выбралась из кустов и поспешила по улице прочь. Мне отчаянно хотелось вымыть руки, будто измарала их в нечистотах.

— Караул! Грабят! — заблажил стариковский надтреснутый голос мне вслед.

Я на секунду замерла, затем быстрым шагом двинулась дальше и к вечеру была уже под землей.

— Старого пса надо грохнуть, — сказала я Эрику. — И быстро, до послезавтра дожить он не должен.

— Понял. А что у тебя с этим?

— Пока ничего. И слава богу, что ничего, — ответила я. — Но можешь быть спокоен, с ним я как-нибудь справлюсь.

— Я думаю, — почесал в затылке Эрик, — что тебе надо бы это дело форсировать. Чем скорее покончим с этим, тем лучше.

— Занимайся своим делом! — вызверилась я на него. — А я займусь своим. Мало того что хочешь превратить меня в шлюху, так теперь будешь командовать, когда ноги раздвигать?!

— Все-все, — сдал назад Эрик. — Извини, нервы.

Весь следующий день я промаялся, потому что не мог дождаться завтрашней встречи с Ленкой. Больше того, я стал рассеянным: утром забыл облизать госпоже Койрыто пятки, за завтраком уронил на пол миску с кашкой, а потом, задумавшись на ходу, сыграл с лестницы.

В довершение всех бед вечером, когда господин Койрыто вернулся со службы, я поскользнулся на ровном месте и случайно раскокал вазу, которая досталась господину Корыто в подарок, а раньше стояла в каком-то месте со странным названием «Эрмитаж».

— Сучий сын, — приговаривал господин Койрыто, охаживая меня электроплеткой.

— Дорогой, он хочет самочку, — вступилась за меня госпожа Койрыто. — У отсталых рас желание спариваться непременно сопровождается всякими дикостями, ну, ты же знаешь.

— А где я ее возьму, — недовольно проворчал господин Койрыто, но плетку бросил. — У нас тут не питомник.

— У госпожи Сеймечко прекрасная самочка, — зачастила госпожа Койрыто. — Зовут Фросей. Давай, сосватаем ее нашему Кондратику.

Господин Койрыто задумчиво почесал когтями брюхо.

— Породы разные, — буркнул он. — Нарожает ублюдков, кто их потом купит.

— Ничего, — утешила господина Койрыто моя мудрая хозяйка. — Если помет выйдет неудачным, его можно будет утопить в реке.

— Ладно, — согласился господин Койрыто. — А Сеймечки не против? — обеспокоенно спросил он мгновение спустя.

— Конечно, нет. Для них честь породниться с нами через любимцев.

С тем легли спать, и господин Койрыто сразу захрапел, а я до полуночи ворочался на своей подстилке и тихо плакал. Я совсем не хотел Фросю. Во-первых, потому, что она некрасивая, а во-вторых, потому, что хотел Ленку. Хотя что такое «хотел», я и сам толком не знал.

Наутро прибежала разгневанная госпожа Рыйло. Ночью, пока все спали, Виталий Петрович издох.

— Отраву какую-то сожрал, — жаловалась госпожа Рыйло. — Шибко пожрать любил. Что ж нам теперь делать? Сторожевые любимцы — товар редкий и дорогой, да и пока новый выучится, не один год пройдет.

— И не говорите, — посочувствовала госпожа Койрыто. — Я не представляю, что буду делать, если Кондратик околеет. К тому же цены на любимцев сейчас куйсаются. Ты ведь не собираешься околеть, Кондратик, пуся?

Я сказал, что совершенно не собираюсь, и получил в награду кусочек сахара.