Мои мечтания прервал Старьевщик.

– Чудесно! – сказал он. – Сколько вы хотели бы за всю коллекцию?

У меня в кишках словно ножом резануло. Нашел-то ковбойскую сумку Старьевщик, а значит, и принадлежит она ему. Правда, обычно он позволял мне кое-что урвать для себя по сходной цене… Но теперь он интересовался полной коллекцией, стало быть, если мне что и достанется, то сущая мелочишка, которой не хватит даже на скудное житье.

Мамаша Билли окинула взглядом все свое барахло.

– Я надеялась получить двадцать долларов за этот лот. Но если для вас это дороговато, могу и скинуть.

– Даю тридцать, – опережая мысли, произнес мой рот.

Оба повернули головы и взглянули на меня. Очки скрывали выражение глаз Старьевщика.

Мамаша Билли прервала молчание.

– Да вы что! Тридцать долларов за эту старую рухлядь?

– Плачу пятьдесят, – произнес Старьевщик.

– Семьдесят пять, – отозвался я.

– Вот это да! – вклинилась мамаша Билли.

– Пятьсот, – провозгласил Старьевщик.

Я открыл было рот – и тут же закрыл его. Старьевщик составил себе капитал на нашей планете, продав сложный биохимический процесс фотосинтеза без участия хлорофилла одному банкиру из Саудовской Аравии. Мне никогда не перебить его ставку.

– Тысяча долларов, – выпалил мой рот.

– Десять тысяч, – заявил Старьевщик, доставая откуда-то из своего экзоскелета пачку сотенных.

– О Господи! – выговорила мамаша Билли. – Десять тысяч долларов!

Другие покупатели, пожарные и леди с голубыми волосами – все они повернулись в нашу сторону и уставились на нас с открытыми ртами.

– Оно и стоит того, – пояснил Старьевщик.

– Десять тысяч долларов! – повторила мамаша Билли.

Пальцы Старьевщика перелистали пачку банкнот со скоростью игорного крупье, отделили солидную стопку коричневых бумажек и вручили ее мамаше Билли.

Из-за спины старой леди вынырнул один из пожарных, пузатый мужик с прикрытой жиденьким начесом лысиной.

– Что тут происходит, Ева? – поинтересовался он.

– Этот… джентльмен собирается заплатить десять тысяч долларов за старые ковбойские вещи моего Билли, Том.

Мужик взял у мамаши Билли деньги и стал их внимательно разглядывать. Отделив верхнюю банкноту, он поднес ее к свету и принялся вертеть так и сяк, следя, чтобы цвет голографического изображения менялся от зеленого к золотистому и обратно. Потом сравнил номера серий этой банкноты и следующей в пачке. Послюнив указательный палец, стал пересчитывать деньги и раскладывать их в стопки по десять банкнот в каждой. Получилось ровно десять стопок. Тогда он еще раз пересчитал их.

– Все правильно, здесь ровно десять тысяч долларов. Большое спасибо, мистер. Дать вам кого-то в помощь для погрузки вещей в машину?

Старьевщик тем временем успел снова уложить свои приобретения в сумку, водрузив сверху стопку пластинок. Он посмотрел сначала на меня, а потом на пожарного.

– Могу я попросить вас доставить меня к ближайшей автобусной остановке? Думаю, мне придется добираться домой самостоятельно.

Пожарный и мамаша Билли уставились на меня. Я покраснел.

– Да брось ты! Я отвезу тебя домой.

– Нет уж, я лучше на автобусе, – возразил Старьевщик.

– Это проще простого, дружище. Мы доставим вас куда надо, – произнес пожарный.

Я понял, что на сегодня наши пути разошлись, и отправился домой в одиночку с наполовину загруженной машиной. Поставив грузовичок в сарай, я прикрыл вещи парусиной. Потом зашел в дом, открыл банку пива, сел на диванчик и стал глядеть видовой фильм о проекте преобразования пустыни в Аризоне, где законодательное собрание штата продало заброшенный торговый центр и специально оборудованное жилое строение инопланетянам под аппаратуру управления погодой местного масштаба.

* * *

В четверг на следующей неделе я отправился на Кинг-стрит в один маленький аукционный дом и выставил свои последние находки на продажу. Там ниже начальные цены и меньше комиссионные, чем на Сотбис. Для такой мелочи это в самый раз.

Здесь же оказался и Старьевщик. Я знал, что он там появится. Как раз на этом аукционе мы и познакомились. Он принимал участие в борьбе за коробку с детским конструктором «бревна Линкольна», который я нашел на какой-то дешевой распродаже.

Он купил эту игрушку, и я почувствовал в нем родственную душу. Потом мы в охотку потолковали у него дома, в неказистом, но просторном двухэтажном складе, под беспрерывный лай местных собак, обитавших на множестве здешних автомобильных свалок.

Внутри его жилище выглядело как настоящий рай. Видать, ему нравились культовые вещи. Скажем, алкоголь хранился в целой коллекции китчевых баров пятидесятых годов. Стоявшая на возвышении круглая водяная кровать была завалена всяческими холостяцкими причиндалами из семидесятых. Кухню так загромоздили старинная дощатая мебель и всякие сельские безделушки, что пользоваться ею было практически невозможно. Кроме того, я увидел там отделанную кожей библиотеку прямиком из викторианского клуба для джентльменов и солярий, украшенный циновками из лозы и бамбука, а также новозеландскими языческими божками. Словом, местечко было чертовски привлекательное.