Да, всего лишь часовой! Ульрик очень хорошо знал, насколько щепетильны мауравани. Они не позволяют никому приказывать себе. Всего лишь часовой! Смешно! Незнакомец здесь потому, что не захотел находиться в задымленном зале, а еще потому, что считал разумным оставить на стене парочку часовых. И притворялся ничего не знающим стражем только потому, что не хотел давать объяснения.

Не дожидаясь ответа, мауравани схватил поводья гнедого жеребца.

Ульрик не противился.

Хальгарда бросила на мужа вопросительный взгляд, но он был так же сбит с толку, как и она. Единственное, что он знал, — мауравани, скорее всего, опасаться не стоит. В противном случае они оба уже были бы мертвы.

Воин провел их через ворота к замковому сооружению. Во дворе стояли две стройные небольшие лошади. Это были удивительные животные. В свете луны их шерсть казалась песочного цвета, хвосты и гривы были молочно-белыми. Сбруи были украшены серебряными оправами. Животные подняли головы, и раздался негромкий перезвон колокольчиков. «Такие лошади достойны короля», — подумал Ульрик. Его отец привел из Альвенмарка нескольких скакунов и скрестил их с низкорослыми жилистыми лошадьми Фьордландии. Результатом стали очень выносливые, уверенные и умные животные. Но элегантности эльфийских коней они не унаследовали.

Гнедой испугался громкого хохота, донесшегося из королевского зала. А потом из сотен глоток прогремел боевой клич фьордландцев:

— Победа и слава! Победа и слава!

Спешиваясь, Ульрик испытывал нехорошее чувство. Отец слишком близок к эльфам! За последнюю услугу, которую он им оказал, вынуждены были заплатить жизнями сотни фьордландцев.

Хальгарда подошла к супругу. Похоже, она чувствовала его тревогу.

— Что здесь происходит?

Ульрик посмотрел вслед мауравани, уводившему их лошадей.

— Боюсь, нам предстоит поход.

— Сейчас, на пороге зимы? Ни один разумный человек не станет вести войну, когда погоды нужно опасаться больше, чем врагов.

Сын короля печально улыбнулся.

— В этом я с тобой согласен. Ни один разумный человек! А эльфам и троллям наплевать на снег и лед. И, боюсь, то, что нас ожидает, будет иметь мало общего с разумом.

Он распахнул ведущие в королевский зал двери. Свет и едкий дым ослепили его. Тяжелый запах пира, где мет лился рекой, ударил в нос.

— Победа и слава! Победа и слава! — отскакивало от стен.

Воины поднимали рога для мета. Боевой клич звучал снова и снова.

— Многих из вас я знаю с детства. И знал ваших отцов, которые положили жизни в эльфийскую зиму, чтобы спасти вас и чтобы защитить Фьордландию от кровожадных чудовищ. Вы наш щит и наш меч, с тех пор как стали достаточно взрослыми, чтобы держать оружие. Вы тоже стали кровожадными чудовищами, и наконец настал день, когда я спущу вас с цепи. День, когда закончатся стычки, а мы отомстим за всех погибших! Тролли принесли факел войны в наши деревни и города. Пусть теперь узнают, каково это — когда твой дом горит. Эльфийский флот направляется к Нахтцинне, и мы поможем нашим братьям по оружию, выманив троллей из крепости. А когда они будут снаружи, мы дадим им под зад так, что они почувствуют носки наших сапог в собственной глотке!

Воины разразились восхищенным ревом.

Ульрик усмехнулся. Эту шутку с носком сапога Ламби использовал уже сотни раз, но воинам она нравилась. Речь герцога без этой любимой поговорки было просто невозможно представить, точно так же, как всегда толковал Ламби о задницах, поджатых хвостах, сукиных сыновьях и ублюдках. Ульрик мог бы повторить любую из этих речей слово в слово, и воины одарили бы его в лучшем случае сочувственной улыбкой. Но Ламби каким-то непостижимым образом удавалось зажигать сердца воинов. А ведь он был, наверное, самым уродливым мужчиной во всей Фьордландии. Ему отрезали пол-носа, и это его отнюдь не красило. Даже самые крепкие воины опускали взгляд перед герцогом. Но когда он говорил накануне битвы или у разрытой могилы, никто не мог разбудить при помощи слов столько чувств, как он. И никто не умел рассказывать такие веселые истории о своих подвигах — как настоящих, так и вымышленных, — как это умел делать Ламби. Его таланту заставить слушателей ловить каждое слово завидовали даже некоторые скальды.

Ульрик протолкался сквозь ряды мужчин и наконец увидел Ламби. Тот стоял на столе и, вещая, размахивал рогом с метом, словно мечом, которым нужно было сразить тролля.

Герцог весело махнул ему рукой.

— Вижу, теперь герои в полном составе. Добро пожаловать, Ульрик Альфадассон!

Принц откашлялся.

— Что за праздник я пропустил?

— О, ничего особенного, просто начало войны!

Сидевшие вокруг мужчины оглушительно расхохотались.

Некоторые стали хлопать Ульрика по плечу. Одним из них был Маг. Даже сейчас, опьяненные метом и красивыми словами, большинство мужчин старались держаться от принца подальше.

Ульрик испуганно поглядел на отца. Его трон стоял на небольшом деревянном возвышении, чтобы пирующие могли его хорошо видеть. Но слишком многие размахивали руками. Некоторые воины принялись танцевать, подзадоривая друг друга тем, кто выше подпрыгнет.

Ламби спустился со стола и протолкался к сыну короля.

— Идем, отец хочет видеть тебя. Думаю, мы можем предоставить наших гуляк самим себе.

Герцог обменялся быстрым взглядом с Магом. Отмеченный клеймом воин кивнул. Он позаботится о том, чтобы настроение в пиршественном зале не стало слишком разгульным.