А тогда, когда все уже разошлись, Он попросил меня остаться. Горестно ему было, и говорит он мне: «Только тебе могу поручить это таинство, потому как знаем мы друг друга с малых лет и любим друг друга как истинные братья. И знаешь ты мою чудотворную силу не со слов чужых, а от руки моей. Ты не усомнишься в чистоте помыслов моих, как ученик мой лучший и познавший мысли мои более других». Я почувствовал недоброе, спрашиваю Его: «Что же от меня требуется, Учитель, чтобы печаль твою развеять?» «Брат мой Иуда, – говорит он мне, – с твоей помощью я закончу свой земной путь и взойду на царство небесное. И начну свой путь небесный. Оковы земные давят на меня. Все, что я должен был исполнить в жизни своей земной, я исполнил. Для дел грядущих, ради веры нашей с тобой, я должен уйти. Но уйти я должен на кресте, и муки принять страшные должен во имя рода человеческого. Чтобы смерть моя земная показала, что для истинно верующего человека смерти не существует».

Иуда замолчал.

– И что дальше случилось? – спросил его Ванин.

– Дальше он мне сказал: «Меня давно уже ищут. Предать меня труда не составит. Скажешь лишь место моего нахождения, а взамен востребуешь с них тридцать серебряников, то бишь цену раба бесправного».

– Вот это расклад, – сочувственно произнес Сергей Арнольдович.

Иуда продолжал:

– Я в полном смятении и отчаянии со слезами на глазах говорю Ему: «Что же ты делаешь со мной? Учитель, брат мой, не проси меня взять такой грех на душу. Именем твоим заклинаю тебя». А он, как ни в чем не бывало, продолжает: «Это не грех. Это крест твой, выбранный нашей судьбой. Нашей судьбой с тобой. Исполнить его и быть со мной рядом во все времена. Я обрету бессмертие в царстве небесном с именем веры нашей в Господа Бога, Отца моего. А ты, брат мой, с именем Иуды из Кариот, предавшим Иисуса, Иуды христопродавца».

Наступила мертвая тишина. Оба молча смотрели на картину. Ванин, уставившись своими голубыми неморгающими глазами, полными смятения и тупой безысходности от непонимания того, что с ним происходит, Иуда с ностальгической грустью. Но, а дальше все известно. Вот сюжет, изображенный Леонардо, – это как раз тот момент, когда Иисус уже сказал: «Сегодня один из вас предаст меня». И видите, какой базар поднялся среди учеников-апостолов? Каждый хочет доказать, что кто угодно может предать Иисуса, только не он. Но выбор сделан. Через мгновенье он повернет голову в мою сторону, положит свою руку на мою и скажет: «Делай, что должен. Время пришло». «О чем это вы?» – спросила Мария Магдалена. Видите, она как раз между нами сидит. А он ей отвечает: «Не беспокойся. Поручение у него важное».

Сергей Арнольдович на последних словах Иуды неожиданно для себя зарыдал.

– И то, что он мне сказал, оказалось истиной. Люди, обращаясь теперь к Богу или называя имя Его, Иисус, вспоминают всегда и того, кто предал Его. Мое имя всегда рядом с ним, но главное, что вера в царство небесное стала верой в Иисуса Христа.

– Но, а после всего произошедшего, ты с ним говорил, встречался? – спросил Ванин, вытирая слезы.

– И говорил, и встречался.

– И что он тебе говорил? О чем вы вообще с ним разговаривали, брат мой Иуда? – почему-то перешел на официальный тон Ванин.

– Много чего говорили, – продолжал он. – Огорчен он давно и сильно еще с тех времен, когда властьимущие веру христову взяли себе на вооружение, чтобы управлять простым народом. Идея эта пришла в голову императора Константина Великого, который в 325 году, через 292 года после смерти земной Иисуса Христа, решил провести в Никее (это городок недалеко от современного Стамбула) Первый Всемирный Собор, после чего христианство стало государственной религией в Римской империи. Что делать? – вздохнул Иуда. – Прав был Иисус, когда говорил, что «гонители наши почитать и поклоняться нам станут, и идею нашу извратить пытаться будут. И с именем моим преступления творить станут. Но правда божья все расставит на свои места. И всем раздадут по достоинству. Пути господни неисповедимы». Никто не знает, когда и что произойдет. Только Он один знает.

Да, чуть не забыл. Хотел Вам, брат мой Сергей, рассказать, что после воскрешения Иисуса появилось множество сект, в которых ритуал посвящения в члены секты происходил через прибивание к кресту и ночь пребывания в тайной пещере. После этого эти сектанты узнавали друг друга по характерным шрамам на руках и ногах. Они считали себя истинными приверженцами веры христовой. Вот такая была вера в этого человека. Слава Богу, что вера не имеет ничего общего ни с государством, ни с властью. У Бога, – продолжал Иуда, – нет отношений с государством. У Бога есть отношения только с человеком.

– А как же великие мира сего? – спросил Ванин. – Помазанники божьи. Или как? Никаких помазанников не существует?

– Это ритуал, придуманный церковной властью для того, чтобы придать значимость правителям. Чтобы они, в понятии народа, были как бы ближе к Богу, чем остальные люди. Но вы же понимаете, что такого просто не может быть. Другое дело – получение благословения от духовного лица церкви. Это своего рода индульгенция со стороны церкви в том, что избранник будет блюсти христианские заповеди.

– Так почему же тогда помазанники божьи грешили? – спросил Ванин, думая о чем-то своем.

– Потому что они люди, – ответил Иуда, – а люди, как известно, без греха не живут. Вот взять, к примеру, тебя.

Ванин насторожился и замер. Иуда продолжал:

– Ты, брат мой, очень умный человек. Целью твоей жизни является богатство. Не просто богатство, а создание гигантского состояния. Правильно?

Он пристально посмотрел на Сергея Арнольдовича, который заерзал на своем стуле, скромно потупив голубые глаза.