Темные брови Джеральда нахмурились. Сдерживая гнев, он произнес:

– А вам известно, что шантаж карается законом?

– Я лишь предупредил, что при подобных разговорах положение леди Вэндэр становится более шатким день ото дня.

– А я уверен, что ей ничего не грозит, – резко сказал Джеральд, приближаясь к Рональду. – Мало ли какие ходят сплетни, пока они никому не причиняли вреда. А чем богаче и благородней человек, тем больше сплетен.

– Это ваш окончательный ответ, леди Вэндэр?

– Да, – уверенно кивнула Мангала.

– Дело ваше, – пожал плечами тот и быстро удалился.

Мангала оперлась на локоть Джеральда и неуверенно шагнула. Подняв испуганные глаза на спутника, она прошептала:

– Что это он такое говорит о Патрике? Ведь это ложь, правда?.. Я боюсь.

– Не беспокойся, Мангала. Он просто мелкий вымогатель, вот и все.

– Может, следовало ему заплатить?

– Ни в коем случае. Заплатив, ты признала бы вину брата. А сейчас это будут пустые сплетни, ничем не подкрепленные.

Путешествие продлилось еще сутки. За это время Рональд, как и обещал, распространил яркие и ужасные слухи среди пассажиров корабля. За оставшееся время путешествия пассажиры избегали общества Мангалы и Джеральда, а капитан один раз даже позволил себе колкую фразу. Сюзи с Эльзой почти все время сидели в каюте, не желая появляться на палубе и давать пищу новым слухам. Путешествие было тягостным и напряженным. Когда же корабль бросил якорь, Мангала впервые за всю поездку сумела улыбнуться.

Луиза задыхалась от бега, сердце ее бешено колотилось, в разбитой щеке пульсировала кровь. Бежать становилось все сложнее, усталые ноги подгибались, а позади слышались приказы остановиться и топот множества ног. Завернув за угол, Луиза получила секундную передышку и побежала дальше. И тут она увидела капитана. Ян стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за ней с желчной улыбкой на лице. Его черный национальный наряд развевался на ветру, а красные вышитые драконы, казалось, извергали пламя. Его лысый череп блестел, а усы вздрагивали при каждом дуновении ветра. Луиза подбежала к нему и умоляюще сложила руки перед капитаном.

– Сэр Ян, умоляю, спасите меня!

Ян все с той же ядовитой улыбкой вытащил левой рукой саблю. Изогнутое оружие блестело в лучах утреннего солнца, и Луиза разглядела на нем застывшую кровь. Девушка упала на колени и жалостливо посмотрела на него.

– Спасите, – пролепетала она.

– Ты предала меня, – металлическим голосом произнес Ян.

– Я не хотела… Я лишь хотела денег и положения… Разве это плохо?

– Даже Рыжая знает, что предательство – худшее из пороков. Предательство карается смертью.

– Сжальтесь!!!

Острая сабля взмыла в воздух. Луиза подняла лицо и увидела, что в глазах Яна нет и никогда не было жалости. Ее мольба позабавила его, а в стальных зрачках вспыхнул холодный огонь. Послышался женский крик и хруст. На мостовую брызнула алая теплая кровь. Капитан обтер окровавленный клинок об одежду свой жертвы и, убрав его в чехол за спиной, быстро направился прочь.

Через пару минут к этому месту подбежали пятеро солдат. Но вместо девушки, за которой они вели охоту, они обнаружили обезглавленное тело. В пяти шагах от трупа лежала голова убитой. Один из солдат отвернулся, его начало мутить.

Достигнув своего временного убежища, Ян, как ни в чем не бывало, уселся на мягкий стул и закинул на небольшой стол ноги. Перед ним стоял посол из Лондона, но не решался заговорить. Повисла напряженная тишина, было слышно, как быстро отбивает ритм сердце человека, привезшего новости. Широкие ноздри капитана тяжело втянули воздух, а узкие губы сжались. Никто не решался заговорить первым, все знали, что будет с нарушившим тишину.

– Мне нужны бумага и чернила, – неожиданно объявил он.

Ему принесли и, придвинувшись к столу, капитан начал быстро писать своим узким резким подчерком. Когда письмо было написано, он свернул лист бумаги и протянул его одному из своих помощников.

– Отнеси это Рыжей.

– Что в нем?

– Вызов, – резко произнес капитан, и голос его звучал, как удар стали. – Хватит играть в кошки-мышки! Пусть вылезет из своей норы и встретится со мной.

– Но разумно ли это?

Капитан прожег его таким взглядом, что тот пожалел о своем вопросе. Ян молчал, и его молчание было более красноречиво, чем любые слова.