И в самом деле, меня тянет увидеть Маргит, — удивленно поймал себя на этой мысли Иштван. — Как же мне ее в последние дни не хватало… С ней приятно беседовать, она прекрасный компаньон для прогулок по Старому Дели и в кино, Маргит как-то незаметно вошла в бессмысленное течение моей жизни.

От порывов ветра красноватыми полосами поднималась пыль на опаленных зноем пустых полях. На лысых кронах одиноких деревьев стаями дремали стервятники.

Единственной яркой зеленью были крылья попугайчиков, которые, неловко покачиваясь на тоненьких ножках, кормились на дороге, расклевывая засохший верблюжий навоз. Птицы поднимались перед самым капотом машины, иногда мягко ударялись о бампер и отлетали, вереща, но, ни одна из них не попадала под колеса.

Что мне, собственно говоря, надо? На что я рассчитываю? — мысленно спрашивал он себя и, не отвечая на вопрос, улыбался, ибо представлял, как она приближается, стройная, энергичная, с медным блеском в волосах, и охватывает всего тебя взглядом голубых глаз, сияющих, как вода в горном потоке весной, когда тают снега. Она должна уже ждать его… Телеграмма, вероятно, пришла еще вчера.

Он ехал через деревни, слепленные из глины, пустые. Тощие куры в панике убегали, вытягивая общипанные шеи. Только у колодца женщины в зеленых и оранжевых сари вальками колотили намоченное белье, весело переговариваясь друг с другом. Заслышав шум мотора, они прерывали свою работу, прикрывали глаза ладонью, всматривались, ожидая увидеть приближающийся автобус.

Когда Тереи подъехал к низкому, с тенистыми верандами и галереями подковообразному зданию гостиницы, стоящему в центре большого парка, он был уверен, что Маргит тут же появится из тени. Иштван даже какое-то время специально повозился с машиной, поднял капот, проверил уровень масла, осмотрел нагревшиеся покрышки.

Номер для него был заранее заказан.

— Живет ли здесь мисс Уорд?

— Да, — ответил портье, прогоняя со стола кота, который потягивался и широко зевал, показывая бледно-розовую пасть. — Да, сааб, в одиннадцатом номере, направо.

Расписываясь в книге для гостей отеля, он заметил телеграмму, заткнутую за раму большой фотографии Ганди. Адрес можно было прочитать. Это была его телеграмма Маргит. Ему стало не по себе.

— Мисс Уорд у себя?

Портье беспомощно развел руками.

— Не знаю, сааб. Ключа нет, — он проверил в окошечке шкафчика… — Мисс Уорд не туристка, поэтому я не знаю ее программы… Экскурсоводов берут у нас, в гостинице. Если сааб хочет…

— Я знаю Агру. Сам мог бы быть неплохим экскурсоводом. Двое слуг в тюрбанах, обшитых золотой каймой, уже были готовы подхватить его чемодан.

— Пятнадцатый, третий номер за мисс Уорд, тринадцатого у нас нет, туристы не любят чертовой дюжины. Тереи поставил машину в тень. Ее металлические части уже нагрелись до невозможности. Затем он пошел вслед за слугой по галерее, обвитой густыми зарослями вистарии.

Дверь в одиннадцатый номер была полуоткрыта. Иштван вошел, не постучавшись, радуясь, что застанет Маргит врасплох. Окрашенная в белый цвет комната манила прохладой. Он осмотрелся: кровать, столик, два кресла, шкаф, обязательный камин. Ничто не говорило, что здесь живет женщина, ни фотографии, ни цветов. Он уже было начал думать, что портье ошибся, когда у стены заметил несколько пар туфель, узнал босоножки, которые они вместе покупали в первый вечер. Из ванны доносился шум струящейся воды.

— Маргит, — позвал он, постучав по двери пальцами. Дверь тут же открылась, стоящая на коленях и моющая ванну старая индианка удивленно ответила, что мисс Уорд с утра уехала — на автомобиле с тем господином, который за ней обычно приезжает.

Он воспринял это как оскорбление. — А когда она вернется?

— Мисс взяла с собой сумку с постельным бельем, возможно, там будет ночевать, — словоохотливо отвечала старая служанка, наклонив голову, на ее лице было заметно удивление.

Тереи вернулся в свою комнату, гулко шагая по кирпичному полу. Он чувствовал себя как собака, потерявшая след.

Куда ее понесло? Что это за тип за ней приезжает? Ему показалось странным, что он испытывает такую болезненную ревность, думая о возможном сопернике. Может, это просто врач, коллега из центра ЮНЕСКО?

Он мыл руки и лицо, завязывал галстук нетерпеливыми движениями. В гостиничном номере пахло жидкостью от насекомых и свежей краской.

Иштван предчувствовал, что за первой неудачей последуют новые, ему заранее опротивел весь конгресс.

Он сел за руль и попытался сам найти дорогу, но все улицы вели к реке, где крестьяне купали скот и жгли тела умерших. В клубах дыма были видны пастухи, которые, сложив ладони, ритмично плескали на спины буйволов пригоршни сверкающей на солнце воды. Белые чайки парили над водой и, крича по-кошачьи, падали, разбивая собственное отражение, а потом стряхивали капли и махали крыльями, разочарованные тем, что это всего лишь вода, а не простор, который несет их сверкающее серебром отражение.

Ему не помог план, напечатанный на приглашении, пришлось спрашивать прохожих, которые смотрели на него, потом на автомобиль большими черными глазами, словно жалея, что не понимают. Здесь, в пригороде, было трудно встретить людей, говорящих по-английски. Наконец он увидел «пежо» французского корреспондента и, следуя за ним, добрался до обширного парка.