Совершенно очевидно: он искренне рад за меня. Вот признак, по которому безошибочно узнаешь настоящих друзей — настоящие только те, кого ваше счастье не угнетает, или… те, кто, когда такой грех случится, первыми в этом признаются.

— Ты знаешь, какой я суеверный, мне не хотелось об этом говорить, пока не было полной уверенности в…

— Но теперь-то ты уже уверен? Это наверняка будет?

Я подтверждаю смиренным кивком. Он орет как ненормальный «вау!» и заказывает, кроме кофе, два бокала шампанского. Мне очень приятно видеть друга в таком состоянии: я счастлив тем, что он счастлив оттого, что я счастлив.

— Ладно, но теперь-то ты, наверное, можешь наконец хоть что-то мне открыть. Она о чем — твоя пьеса?

— Прости, но мне пока хотелось бы сохранить в тайне содержание, не поднимать… ммм… занавеса… Скажу только совсем вкратце: это история о том, как между людьми восстанавливаются отношения, о встрече после долгой разлуки одной семейной пары с их старым другом, и о том, как эта встреча изменит течение жизни всех троих. Комедия в пяти актах…

Не без тревоги изучаю счет: режиссер-то обошелся мне в смехотворную сумму — оно и понятно, я же нанял его всего на десять минут, только ради встречи с Жюльеном, — зато Таня стоила недешево. Меня предупреждали: как только от простых фигурантов переходишь к активным, тарифы становятся совершенно другими.

Надо сказать, меня ослепил огромный набор возможностей, прилагавшихся к такому типу деятельности. Правда, возможности эти предоставляют, скорее, ради внешнего эффекта, показного блеска, чем для реальной пользы. Например, если речь идет о подруге, заказчик имеет право сам подыскать для нее имя и место рождения (даже самое экзотическое, но в границах Европы и стран Магриба). Он может выбрать курящую или некурящую, более или менее разговорчивую (по шкале, градуированной от 1 до 10), атеистку или верующую, в каталоге найдется и девушка, которая время от времени наматывает на палец прядь волос, и киноманка, у которой имеется семь разных мнений по поводу фильма «Мамочка и шлюха» [20] , и специалистка по одергиванию мини-юбочки или по произнесению в начале любой реплики «если хочешь…», ну, и много чего еще, столь же излишних, сколь и притягательных особенностей, вроде использования секретного кода, который позволит стронуть с места машину, или умения найти кнопку повтора на стереосистеме…

Единственное решение, которым я ужасно горжусь, кроме выбора самой Тани, чуда неземной красоты, это выбор вида деятельности для нее: театральная актриса. Лучше того — муза. Ко всему еще, муза, обмирающая от восторга перед (цитирую) «новым Чеховым», то есть мной. Нет, ей-богу, я не мог бы сделать выбора лучше!

Что же до имени… правда, не знаю, с чего бы я придумал такое, не вижу никакой особой причины для именно этого выбора — разве что смутное неосознанное воспоминание об одной порноактрисе — ох как она распаляла меня по ночам, когда я был половозрелым подростком… Возможно, возможно…

А может быть, еще и потому, что «Таня» — это чуть-чуть похоже на «Анна». Так сказать, одним выстрелом двух зайцев: при помощи этих четырех букв я расправился сразу с двумя великими недостижимыми фантазмами своей жизни. И если подумать хорошенько, окажется, что я отнюдь не переплатил.

— Да уж, ничего не скажешь, повезло тебе как никому…

— Ммм… Я так и не понял, почему они оставили меня в живых… не ликвидировали…

— Возможны два ответа. То ли из-за какой-то ошибки в их досье, хотя, мой мальчик, такое случается крайне редко, ибо они старательно всем руководят и тщательно все проверяют, то ли у тебя в семье есть предшественники-рокбренисты, о которых тебе ничего не известно. На мой взгляд, второй вариант больше похож на правду. Вот уж когда Фигурек не ошибается — это когда надо убрать чужака.

— Предшественники-рокбренисты, и я о них понятия не имею? Ничего подобного быть не может, сразу видно, что вы не знаете моих родителей, мою семью…

— Мой мальчик, это такой же атавизм, как лысина или, там, экзема, вполне вероятен перескок через поколение. Возможно, какие-то твои предки были в деле, но предпочли по неясной для нас причине прервать цепочку и не передавать ее сыновьям. Случаются же у людей подобные переломы в сознании… Кто-то внезапно решил отказаться от всех своих привилегий и жить как простой смертный, ну, или рокбренизм для него вдруг стал ярмом покруче любого другого ярма. Все об этом давно забыли. А потом — ррраз! — в один прекрасный день ты случайно это обнаруживаешь: ручей, который долго тек под камнями, вдруг взял да и пробился на поверхность.

— Ммм… Может быть… А вы-то как себя чувствуете? Для вас ярмо не слишком тяжелое?

— Конечно, день на день не приходится, но ведь я мог бы пасть куда ниже. Кстати, благодаря твоей истории улаживаются и мои дела: если бы ты не стал клиентом, для меня бы это обернулось вечной каторгой, остался бы прикованным к монитору до семидесяти лет! Неслыханно повезло! Нам с тобой следовало бы поблагодарить твоих прапрадедушек и прапрабабушек… Я тут подумал о твоих предках, и мне кажется, они были на очень высоких постах в братстве, если мы не только смогли уцелеть, но и продолжаем встречаться как ни в чем не бывало… В обычном случае меня точно перевели бы куда-нибудь в глубинку… Ой, до чего же интересно было бы посмотреть на твое генеалогическое древо!.. Ну да ладно, не будем стараться узнать слишком много, я возвращаюсь в супермаркеты, но, по крайней мере, теперь, если взять относительно…

— Ш-ш-ш-шшшш!

Стоящая перед нами женщина оборачивается и делает нам знак замолчать. Женщина довольно невзрачна на вид и, судя по всему, никакого горя не испытывает. Готов держать пари, что покойника при жизни она вообще в глаза не видела, что он этой блюстительнице порядка никто. Если бы она переживала по-настоящему, ей было бы наплевать на болтунов позади, она бы их и не слышала. Нет, похороны и впрямь превращаются в черт знает что такое.

Я и так чувствую себя несколько не в своей тарелке из-за того, что пригласил Бувье на Шарля Левека. Ну очень, очень посредственное зрелище… Конечно, я тут ни при чем, но всегда неприятно быть инициатором неудачного похода, в таких случаях ощущаешь себя странно причастным к организации злополучной церемонии.