Шрифт:
Намек толще некуда: мы только что напились кофе под завязку у моих родителей. Но я всю дорогу крутил в уме эту фразу, и теперь, когда окончательно остановился на «Что скажете насчет кофе?», когда все решено и подписано — с изумлением слышу это исходящее из моих уст жалкое блеяние: «Мне… я… интересно, вы согласились бы выпить со мной кофе?» Поплыл по волнам Ромера [23] . Ну и дурак!
Она смотрит на часы, несколько секунд обдумывает предложение и наконец поднимает на меня глаза. Промедление с ответом кажется мне бесконечным, в ожидании успеваю тринадцать раз повторить «ну и дурак!».
23
Эрика Ромера (Eric Rohmer, p. 1920) называют величайшим французским кинематографистом, он сценарист, режиссер, критик, писатель.
— Разве что ненадолго, на часок, потом мне надо вернуться.
Буквально сраженный эдаким сюрпризом, я едва не въезжаю на тротуар. Чтобы сосчитать те «ну, ладно», которые были мной получены в ответ на галантные приглашения, хватило бы пальцев одной руки — и к тому же руки прокаженного.
Я сдержанно улыбаюсь, поди-ка прочти по моей улыбке, что артериальное давление в этот момент у меня едва избежало…
— …драмы, но я пишу и комедии, от настроения зависит. Когда не все ладится, предпочитаю переходить на более легкое…
— Да? А я бы подумала, что наоборот…
— Чаще всего так оно и бывает… Но, думаю, у меня все строится на феномене равновесия, взаимодополняемости: театр компенсируется жизнью и наоборот. Тут вступает в действие некая система душевных сообщающихся сосудов…
Пытаюсь изобразить кавычки пальцами и вообще стараюсь все показывать на пальцах, это довольно смешно, — словно бы я боюсь, что между нами образуется хотя бы чуточка пустого пространства.
Она курит — невозможно чувственно курит, чередуя неглубокие затяжки с крохотными глоточками кофе, и это напоминает мне Бувье с его красным лицом и чечевицей, но стоп — дальше сравнению места нет.
Меня парализует ее аура: при ней совершенно немыслимо оставаться естественным. Последняя женщина, с которой я говорил наедине — если не считать матери и булочницы, — была учительница английского, которой мне пришлось сдавать устный экзамен на бакалавра. То есть вопреки ту tailor опыт у меня весьма not rich [24] .
Единственное средство освободиться от стресса, кажущегося непреодолимым, — перенести центр тяжести нашей беседы на другое.
24
Tailor (англ.) здесь: «внешний вид» — от пословицы «the tailor makes the man» («портной творит человека»; или «одежда красит человека»), not rich — небогат.
— А вы давно в Фигуреке?
Затяжка, глоток.
— Несколько лет. Не скажу, сколько в точности, потому что скромна! (Задорный взгляд.) Как многие в нашей среде, чем только не занималась — тут и летние террасы в кафе, тут и лыжи зимой, и магазины готового платья, и вернисажи… Мне была даже подарена привилегия участвовать в съемках телепередачи — «Теледети» с Артюром [25] : я сидела как раз позади него, хотя обычно эти места приберегают для улыбающихся свадебных генералов… Но я проникла туда благодаря самому что ни на есть нахальному блату: моя мама уже сидела позади Полака [26] в восьмидесятых — тогда была такая передача «Право на ответ»… Я понимаю, как мне повезло, насколько мне известно, не всякому из моих коллег выпадала такая удача!..
25
Артюр (Arthur, наст, имя Jacques Essebag, p. 1966) — французский продюсер, актер и телеведущий. Семейная развлекательная передача французского ТВ «Теледети» предполагает участие публики и приглашенных знаменитостей.
26
Мишель Полак (Michel Polac, p. 1930) — французский писатель, публицист, теле- и радиожурналист. Передача «Право на ответ» показывалась на 1-м канале в 1981–1987 годах, и обсуждались франкоговорящей публикой не только разговоры в студии, но и то, что там разрешалось курить (курение в телепавильонах было тогда строжайше запрещено). В конце концов, из-за многочисленных жалоб французских семей и тогдашних членов правительства передачу закрыли.
— Не жалейте их, им ведь зато не нужно без конца обсуждать за ужином преимущества ловли на воблер щуки, а также ночного судака на воблер, сравнивая этот способ с ловлей на мормышку, и приходить в восторг, разглядывая фотографии прыщавого юнца…
Она хохочет — первый раз вижу ее смеющейся от всей души.
— У вас прелестная семья, а ваша мама — настоящая кулинарка! Люди, которым платят за то, чтобы они отведали паэлью или запеканку из кабачков с сыром, на этой планете встречаются крайне редко, так что вы зря за меня беспокоитесь.
— Вы забыли, что вам платят и за восхищение мной!
— Ну, тут, если вы хотите, чтобы я играла еще лучше, — дайте почитать то, что вы пишете.
— При случае передам вам тексты.
В последний момент лучше избежать скользкой темы: надо же еще раздобыть неизвестную пьесу, которой будет приписано мое авторство. Она смотрит на часы и допивает кофе — уже совсем со дна.
— Мне пора.
— Если вопрос не покажется вам чересчур нескромным, ответьте, ради какого типа работы вы сейчас уходите…
— Скажем так: вы не единственный мой возлюбленный…
Она произносит это шутливо, но, как бы ни была абсурдна моя реакция, я чувствую, как во мне внезапно просыпается ревность, очень, очень неприятное ощущение, поверьте.
И ощущение это не покинет меня весь день. Напрасна оказывается и попытка пойти на церемонию в честь некоего Кастеллана — ничего не помогает, как все там ни первоклассно, как ни великолепно, сам я то и дело промахиваюсь, ошибаюсь, делаю не то.