Он воскликнул:

– Мы стоим на грани войны, а вы все рассматриваете с одной только стороны!

– Я вижу все в целом, – не сдавался Несбитсон. – И вот что я вам скажу. Будет война или нет, ваш союзный акт станет началом конца. Американцы никогда не успокоятся на частичном союзе. Они захотят завершить его до конца и проглотят нас без остатка. Мы потеряем флаг, королеву, традиции…

– Ну уж нет, – запротестовал Хауден. – Вот это все останется при нас.

– Это каким же образом? – язвительно фыркнул старик. – При открытой-то настежь границе? Да к нам потоком хлынут американцы, в том числе всякие негры да пуэрториканцы. Наша самобытность исчезнет без следа, потому что их будет больше. Но это еще не все. Мы столкнемся с расовыми проблемами, которых не знали раньше. Вы хотите превратить Торонто в еще один Чикаго, а Монреаль – в Новый Орлеан. У нас есть закон об иммиграции, который вы только что так отстаивали и защищали. Зачем же от него отказываться вместе со всем остальным?

– Мы ни от чего не отказываемся! – яростно воскликнул Хауден. – Просто кое-что подрегулируем. О, да! Проблемы будут, здесь я с вами согласен. Но уж не такие серьезные, как в том случае, если мы останемся одинокими и беспомощными.

– Не верю я в это, – отрезал Несбитсон.

– Что же касается обороны, – продолжал Хауден, – союзный акт обеспечивает нам выживание. В экономической сфере перед Канадой открываются колоссальные возможности. Вы когда-нибудь задумывались о плебисците на Аляске, который мы выиграем, об Аляске в качестве канадской провинции?

– Каждый иуда получает свои тридцать сребреников, – высокомерно заявил на это Несбитсон.

Хаудена охватила новая волна ярости, С трудом подавляя ее усилием воли, он настаивал:

– Вопреки всем вашим инсинуациям мы не отказываемся от нашего суверенитета…

– Разве? А что толку в суверенитете, если не обладаешь мощью, чтобы его обеспечивать? – враждебно-язвительным тоном спросил министр обороны.

– У нас и сейчас нет такой мощи и никогда не было, – гневно парировал Хауден. – Разве что не дать себя в обиду в мелких стычках. Подлинная мощь в руках Соединенных Штатов. Передавая им свои вооруженные силы и открывая границу, мы укрепляем мощь Соединенных Штатов, которая становится нашей собственной…

– Очень сожалею, премьер-министр, – с напыщенным достоинством заявил генерал Несбитсон, – с этим я никогда не соглашусь. Вы предлагаете отказаться от нашей истории, от всего, за что стоит Канада…

– Вы ошибаетесь! Я, напротив, стараюсь сохранить ее на века. – Хауден порывисто подался вперед. – Я стараюсь, пока не поздно, сохранить все, что нам дорого. Свободу, достоинство, справедливость, гарантированную законом. А остальное не имеет никакого значения. Неужели вы не понимаете?

– Я понимаю, что нужно искать другой путь, – упрямо стоял на своем старик.

"Нет, это бесполезно”, – подумал Хауден. И все же предпринял еще одну попытку. Помолчав немного, спросил:

– Ответьте мне по крайней мере, как вы мыслите себе защищать Канаду от налета управляемых ракет?

– Первоначально мы задействуем наши обычные вооруженные силы…

– Достаточно, – оборвал его Хауден. – Единственное, что меня удивляет, как это вы, будучи министром обороны, не возродили еще кавалерию.

"Утром побеседую с каждым из отколовшихся министров по отдельности”, – решил Хауден. Кое-кого удастся переубедить, в этом он был уверен. Но останутся другие – в кабинете, в парламенте, повсюду, где угодно, – кто думает так же, как Адриан Несбитсон, кто последует за ним, ослепленный несбыточными мечтами, до последнего вздоха радиоактивной пылью…

Но ведь он с самого начала знал, что ему предстоит борьба. Она будет нелегкой, но, если только удастся вынудить Несбитсона раскрыться и публично изложить свои взгляды – и потом безжалостно разоблачить всю их невероятную абсурдность…

Ужасно не повезло, что так совпали раскол в кабинете и этот провал в Ванкувере.

Двадцать минут истекли. Самолет начал снижение. Под ними замелькали разбросанные огоньки, а впереди небо засияло отраженным светом сверкающего города. Монреаль.

Адриан Несбитсон взял стакан, поставленный при появлении премьер-министра, и поднес к губам. Он расплескал по дороге часть его содержимого, но одним глотком допил остатки виски.

– Премьер-министр, – произнес он, – лично я чертовски сожалею о расколе между нами. Хауден равнодушно кивнул.