Брайан Ричардсон медленно произнес:

– Я мог бы дурачить вас массой красивых слов, Милли. Но мы оба взрослые люди. Не думаю, чтобы вам это было нужно.

– Нет, – согласилась она. – Дурачить меня не нужно. Но и просто животным я тоже не хочу быть. Должно же существовать что-то большее.

– Для многих людей ничего большего не существует, – резко парировал он. – Если они честны сами с собой.

Через мгновение Ричардсон сам поразился, зачем он это сказал – из-за чрезмерной правдивости и прямоты, а может быть, из жалости к самому себе, из чувства, столь решительно осуждаемого им в других. Но действия, которое произвели его слова на Милли, он не ожидал. Ее глаза заблестели разом навернувшимися слезами.

– Милли, – с трудом выговорил он, – извините. Она отчаянно затрясла головой, и он решился подойти к ней. Вынув носовой платок, осторожно промокнул ей глаза и мокрые щеки.

– Послушайте же, – настаивал он, – я действительно не должен был так говорить.

– Все в порядке, – овладела собой Милли. – Похоже, вспомнилось, что я женщина.

«Боже ты мой, – подумала она, – что же это со мной происходит, со мной – такой всегда уверенной в себе Миллисент Фридмэн.., разревелась как девчонка… Что же этот человек для меня значит? Почему я не могу просто переступить через это, как бывало прежде?»

Ричардсон обнял ее.

– Я хочу тебя, Милли, – прошептал он. – Не знаю других слов, чтобы выразить иначе, но я хочу тебя, Милли.

Он приподнял ее лицо и поцеловал.

А на Милли вновь нахлынули сомнения и нерешительность.

– Нет, Брайан! Ну пожалуйста, не надо! – запротестовала она, но не сделала ни малейшей попытки вырваться из его объятий.

Его ласки пробудили в ней желание, все более острое и жгучее. Вот теперь ей все равно. “Потом опять будет одиночество, – робко шевельнулась у Милли мысль, – и чувство утраты, но это потом…” А сейчас.., сейчас, вот оно.., глаза закрылись, тело охватила дрожь.., сейчас, Брайан, сейчас…

– Ладно, – хрипло выговорила она.

В тишине выстрелом щелкнул выключатель. И донеслось тонкое пронзительное завывание двигателей самолета где-то высоко над городом. Звук приблизился, пронесся над ними и начал замирать вдали: самолет, выполнявший ночной рейс на Ванкувер с сенатором Деверо на борту среди прочих пассажиров, повернул в западном направлении, стремительно набирая высоту в ночной тьме.

– Будь нежным, Брайан, – прошептала Милли. – Сегодня, в этот раз.., прошу, пожалуйста, будь нежным.

В Ванкувере все рождественское утро Элан Мэйтлэнд проспал. Проснулся он с ощущением омерзительного вкуса во рту – накануне вечером крепко выпил в гостях у своего партнера по адвокатской конторе. Зевая и почесывая макушку коротко остриженной головы, он припомнил, что они прикончили пару бутылок на троих: он. Том Льюис и жена Тома Лиллиан. Конечно, они позволили себе лишку, поскольку ни у него, ни у Тома не было денег на подобные выходки, особенно сейчас, когда Лиллиан ждала ребенка, а у Тома возникли затруднения с выплатой взносов за крошечный домик, приобретенный в рассрочку полгода назад в Северном Ванкувере. “Да черт с ним со всем”, – подумал Элан, с трудом поднимая с кровати свою атлетическую шестифутовую фигуру. Босиком он прошлепал в ванную.

Возвратившись в комнату, натянул старые фланелевые брюки и застиранную футболку, некогда горделиво обозначавшую его принадлежность к родному колледжу. Приготовил себе чашку растворимого кофе и тост, наскреб из банки немного меда. Завтракал он, сидя на кровати, занимавшей едва ли не все ограниченное пространство его тесной холостяцкой квартирки на Гилфорд-стрит неподалеку от залива Инглиш-Бэй.

Позже при желании кровать можно заставить исчезнуть в стене как складной трап, но Элан редко торопился с этим занятием, предпочитая входить в новый день постепенно и не спеша, поскольку уже давно обнаружил, что наилучшим образом справляется со всеми делами, когда вникает в них медленно и без суеты.

Он погрузился в глубокое раздумье по поводу того, следует ли ему мобилизовать усилия и поджарить пару ломтиков бекона, когда раздался телефонный звонок. Звонил Том Льюис.

– Слушай, ты, болван этакий, – жизнерадостно обратился к нему Том, – что же ты никогда не упоминал своих приятелей из высшего общества, а?

– Не люблю хвастовства. Мы с Вандербильдами… – Элан с трудом проглотил непрожеванный кусок тоста. – Эй, какие там еще приятели?

– Сенатор Деверо, к примеру. Тот самый Ричард Деверо. Он приглашает тебя к себе домой сегодня. По-быстрому, одна нога здесь, другая там.

– С ума ты сошел?

– Это я-то? Мне только что звонил Брайант – из конторы “Каллинер, Брайант, Мортимер, Лэйн и Роберте”, известной также под названием “Мы, народ”. Они ведут практически всю юридическую работу для старика Деверо, но на этот раз сенатору нужен конкретно и лично ты.

– Откуда же он обо мне узнал? – скептически протянул Элан. – Ошибка это, кто-то, очевидно, перепутал фамилию.

– Слушай, малыш, – назидательно заявил Том, – если уж природа наделила тебя глупостью выше средней, не усугубляй. Им нужен именно Элан Мэйтлэнд из новой процветающей конторы – чего ты там хмыкаешь? Она бы и процветала, найди мы хотя бы пару клиентов, – так вот, из процветающей конторы “Льюис и Мэйтлэнд”. Это ведь ты?