Шрифт:
Эти плакаты не только прикрывают щели нашего вагончика, но и стимулируют наш трудовой энтузиазм.
Бегу ужинать!
Ура!
Мы с Маринкой работаем сигнальщицами
Позавчера бригадир Жужиков вошел к нам в вагончик:
— Нужны два человека для работы на самолетах. Кто хочет?
В тот же момент он скрылся под кучей налетевших на него девчонок:
— Меня!! Дима, меня!
— Я хочу! Меня назначьте!!
Но громче всех кричала Маринка:
— Нас с Анькой! Нас возьмите! Мы овец героически стригли! Мы на скирдовке сена надрывались! Берите нас!!
Напор и решительность победили.
— Ладно, — сказал Дима. — Но предупреждаю: вставать надо в четыре утра.
— Да хоть в три! — гордые своей победой, согласились мы с Маринкой.
Я несколько раз просыпалась — боялась проспать. А когда окончательно проснулась, было уже восемь часов. Машина еще не пришла. Все разошлись на работу. В лагере остались только мы и еще трое мальчишек, тоже назначенных на самолет. Мы играли в подкидного и ждали обеда.
Но когда наступил обед и мы поднесли ко ртам первую ложку супа, раздался крик:
— Кто на самолет? Быстрее, машина пришла!
Не окончив обеда, мы забрались в кузов грузовика, устроились на бумажных мешках с дустом и поехали за сорок километров на Центральную усадьбу.
Там на большом ровном поле грузовик остановился. На поле стояло два маленьких зеленых самолета ЯК-12 и ПО-2. Они прилетели из Петропавловска, чтобы опылять пшеницу.
— Давай попросим летчиков, чтобы они нас покатали, — сказала Маринка.
Мы подошли к тому самолету, что поближе. Из кабины высовывались ноги в стоптанных тапочках.
— Дядя, — решительно обратилась к ногам Маринка. — А вы нас покатаете?
Ноги одна за другой исчезли в кабине. Ответа не последовало.
— Вот хам, — вполголоса констатировала Маринка.
Мы решили подъехать с просьбой к другому летчику, который как раз подвел свой самолетик вплотную к первому. Летчик, молодой казах, был в темных очках, с темным галстуком на шелковой белой рубашке.
— Какой интеллигентный! — восхитилась Маринка. — Уж этот-то покатает!
Летчик вылез из кабины и спрыгнул на землю, оказавшись очень небольшого роста.
Маринка ссутулилась, согнула колени, чтобы оказаться с ним вровень, и начала канючить:
— Вы нас не прокатите? Прокатите нас, пожалуйста, мы еще никогда не летали, ну прокатите, ну я вас очень прошу!
На что летчик, с лица которого медленно сползала приветливая улыбка, сухо ответил:
— После работы подойдите, там поговорим.
И ушел.
— Ладно, — сказала ему в спину Маринка. — Ты, может, думаешь, что я к тебе после работы не подойду? Подойду! А не прокатишь, я тебе так насигналю, что ты надолго запомнишь!
Я забыла сказать, что нас на эту работу назначили сигнальщицами. Мы должны были стоять с флажками по краям поля и указывать самолетам, где надо опылять. Но оказалось, что сигнальщицы в этот день не нужны, и нам велели помогать нашим мальчишкам грузить в самолеты дуст.
Мешки были уже скинуты с грузовиков. При падении многие полопались, и ядовитый порошок частично просыпался на землю. Мальчишкам заранее выдали комбинезоны и противогазы. Нам ничего не выдали.
Когда мы с Маринкой были уже с ног до головы в дусте и от наших фигур при каждом движении отделялось белое облачко, принесли противогазы, и мы стали учиться их натягивать. Когда научились, летчики сказали, что темнеет и опылять поздно.
Нас отвезли домой, предупредив, что завтра за нами заедут в четыре утра.
Разбудили опять в восемь. На улице было холодно и ветрено.
Завернувшись в одеяла, мы сели в грузовик и нас отвезли на аэродром. Там мы узнали, что погода нелетная, и нас отвезли обратно.
После обеда — снова привезли на аэродром. Оба самолета были там, но не было летчиков: сегодня на Центральной банный день, и они пошли попариться. Спасаясь от холода, мы часа два играли с механиками в салочки.
Наконец появились летчики. Мы уже знали, что казаха зовут Боря, а второго, в тапочках, — Миша.
Сегодня Миша был не в тапочках, а в черных, начищенных туфлях и в комбинезоне. Он был очень симпатичный — мужественная улыбка и большие серые глаза. Рост, правда, тоже подгулял.