— Вчера я устроила тебе отвратительное развлечение, поэтому прости меня, и я прощу тебе твое мерзкое поведение, договорились? Кроме того, веди ты себя иначе, я бы подумала, что ты ненормальный. Все мужчины, особенно молодые и сильные, первым делом проходят через это.

— Боятся, что никогда больше не смогут трахаться?

— Да, это основное и самое главное, — смеясь, ответила она.

— Есть о чем беспокоиться, не так ли?

— Пожалуй, — неуверенно согласилась Лайла, — но не сегодня. Сейчас твоя самая важная задача — самостоятельно перебраться в кресло.

— Боюсь, мне это не под силу, — сказал Адам, удрученно покачивая головой. — И никогда не получится.

— А я уверена, что получится. Станешь разъезжать в самом ближайшем будущем. К счастью, твой архитектор позаботился и о лифте.

— Как же ты его обнаружила? Предполагалось, что существование лифта останется для всех тайной. Пит рассказал?

— Нет, я сама нашла его, когда все здесь разнюхивала.

— И что еще ты тут открыла?

— Запас бренди и коллекцию порновидеофильмов.

— Попробовала бренди?

— Сделала пару глотков.

— Ну и как?

— Просто язык проглотила.

— А фильмы?

— Отталкивающие, отвратительные, омерзительные.

— Ну это уж слишком.

— Зато четкая и ясная аллитерация.

Неодобрительно поморщившись, он уточнил:

— И сколько же фильмов ты просмотрела, прежде чем поняла, что они отталкивающие, отвратительные, омерзительные?

— Четыре.

Он снисходительно рассмеялся.

В смущении она начала оправдываться:

— Нужно было мне как-то скоротать время, я вчера никак не могла заснуть.

— С чего бы это?

— Предвидела, что мой пациент не захочет вставать с постели, всячески отвлекая меня от цели. Обдумывала, как избежать этого.

— Успешно?

— Видимо, нет.

Они одновременно рассмеялись: удивительно, но оба они с радостью предавались этой словесной перепалке.

— Все, считай, что сейчас я твой надсмотрщик, вроде надсмотрщика над рабами, — вернулась Лайла к своим профессиональным обязанностям.

Он капризно застонал.

— Садись как можно прямее.

— Даже сидя в кресле, я вряд ли буду в состоянии поехать куда мне вздумается.

— Внизу Пит с плотником устанавливают временные сходни на всех порожках. Ты сможешь беспрепятственно перемещаться по всему дому.

— Вот это да, — шутливо отреагировал хозяин.

— Так хочешь ты этого или нет? — Она уставилась ему в лицо, уперев руки в бока так, что тенниска с рекламой пива туго натянулась на груди.

Адам тут же оценивающе произнес:

— Ты мне очень нравишься в таком виде.

— Это еще что! Посмотрел бы ты на меня, когда я дойду до точки кипения.

Он сделал большие глаза, затем, слегка прикрыв их, тихо произнес:

— Я бы не возражал.

— Увидишь непременно, — проворковала Лайла, одарив его многообещающей улыбкой, которая тут же улетучилась. — Но не сегодня.

— Тогда будь поосмотрительней.

— Поосмотрительней?

— Я не могу оторваться от очертаний твоих сосков.

Что-то неприятно сжалось в животе, но Лайла постаралась не подавать виду, что его слова ее как-то задевают.

— Глядя на них, тебе легче будет встать с кровати?

— Не исключено. Давай попробуем.

Он дотронулся до тенниски, но Лайла отвела его руку:

— Прости, но в сегодняшнем распорядке дня такая процедура отсутствует.

С Лайлой пытались флиртовать всякие мужчины — от строительных рабочих на городских улицах до хирургов в коридорах больницы. Не строя из себя недотрогу, она легко ставила на место каждого. Почти не возбуждаясь при этом сама. Однако сейчас, похоже, была недалека от этого.

Пациенты клиники нередко отпускали сальные шуточки и непристойности, просто чтобы шокировать женщин из персонала. Они, как шаловливые дети, таким образом выясняли, насколько далеко могут зайти безнаказанно.

Но Адам не ребенок и не казался им. Глаза его не горели таким дьявольским блеском, как глаза тех больных, что пытались ее соблазнить. Ее прямо-таки пугала его убийственная серьезность. Лайлу так и подмывало взять его за руку и прижать к своей груди. Пришлось встряхнуть головой, чтобы справиться с этим искушением.