Лукреция положила руку ему на плечо.

— Тебе не кажется, что я должна научиться этому?

Это еще больше взбесило Лайлу.

— Мы говорим не о том, как разливать чай, Белоснежка. За один день «этому» не научишься. Дипломированные специалисты несколько лет учатся и познают все на практике.

— Вы явно слишком усложняете, — сказала Лукреция с мягкой ироничной улыбкой. — Я должна знать, как это делать, чтобы самостоятельно заниматься с Адамом физиотерапией, когда мы поженимся.

Сердце Лайлы сжалось. Она перевела изумленный взгляд с Лукреции на Адама.

— Вы решили пожениться? — выдавила она, едва дыша.

— А вы не знали? — Лукреция любовно запустила пальцы в непокорную шевелюру Адама. — Действительно, до вчерашнего дня он мне этого не предлагал, хотя мы почти все уже обсудили в последнюю нашу встречу, всего за несколько дней до катастрофы.

Лайла с застывшим от боли сердцем недоверчиво пожирала его глазами.

— Ты сделал ей предложение?

— Да, мы всерьез подумывали об этом.

— Ты действительно хочешь на ней жениться? Почему?

— Но простите… — оскорбленно проговорила Лукреция. — Адам…

— Помолчи, Лукреция, — резко оборвал он. — Я хочу выслушать, что скажет Лайла. — Нахмурившись, он ни на минуту не упускал ее из виду. Его проницательные глаза неотступно следовали за ней, скрывая во взгляде удивление, даже, скорее, любопытство, но никак не враждебность. — Ты считаешь, что мне не следует жениться на Лукреции? Мы близко знаем друг друга вот уже несколько лет.

— И даже больше, дорогой, — вставила Лукреция. Предостерегающий взгляд Адама заставил ее замолчать.

Он снова обернулся к Лайле.

— Лукреция сочувствует моему нынешнему состоянию. Что бы ни случилось, она согласна жить со мной.

— Что ты подразумеваешь под словами «что бы ни случилось»?

— Мою сексуальную несостоятельность.

— Так ли уж необходимо обсуждать подобные интимные подробности с платной помощницей? — раздраженно спросила Лукреция.

И снова Адам взглядом заставил ее замолчать.

— Я поступаю так, как считаю нужным, Лукреция. А если тебя это сильно задевает, оставь нас.

Та не сдвинулась с места, но ее алые губки надулись, на лице застыла недовольная гримаса.

— Лукреция хочет выйти за меня замуж, несмотря на то что у меня, возможно, не будет детей, — спокойно продолжал Адам. — Она добрая. Несомненно красивая. Образованная, близка мне по духу. Да любой мужчина, особенно в моем положении, плакал бы от восторга, что она согласилась осчастливить его браком.

Лайла вздернула подбородок, резко тряхнув головой.

— Если тебе так не терпится совершить величайшую ошибку в своей жизни, то это не мое дело.

Лукреция вновь попыталась возразить, но Адам бросил на нее такой грозный взгляд, что ей пришлось закрыть рот и крепко стиснуть свои прекрасные белые зубы.

— Почему ты решила, что женитьба на Лукреции будет большой ошибкой?

— Имей в виду, ты сам спросил об этом, — предупредила Лайла.

— Хорошо.

— Ладно, — с глубоким вздохом произнесла Лайла. — Она совершенно не думает о тебе, о твоем здоровье. Она нянчит тебя, нежит, холит, балует.

— Что же в этом плохого?

— Да все.

— Считаешь, что мужей нельзя баловать?

— Мужей можно, но не в твоем положении и, конечно, не в той стадии лечения. Когда ты выздоровеешь, вновь будешь крепко стоять на своих ногах, тогда тебя можно будет баловать и тогда я дала бы зеленую улицу любой женщине, достаточно тупой, чтобы так обращаться с мужчиной. Но в данный момент тебя необходимо и заставлять, и ругать, и подгонять…

— Иными словами, шпынять меня, как ты.

— Именно так! То, что она делает, прекрасно в том случае, если ты собираешься валяться в постели, потягивая в нужный момент поднесенный ею мартини, и есть с ее рук. Если тебя устраивает такая жизнь, то я вовсе не собираюсь оспаривать твое решение. Если тебе нравится, как твой широкий и плоский живот зарастает жиром, ноги все больше высыхают, а руки становятся дряблыми от бездействия, не говоря уж о подбородке и грудной клетке, тогда пожалуйста. Иди с ней под венец и говори: «Согласен».

Но если ты хочешь быть Адамом Кэйвано, ходить, двигаться, кататься на лыжах, взбираться на горы, — сам же говорил мне, что речь идет именно об этом, — ты должен либо немедленно изменить ее, либо прямо сейчас расстаться с ней навсегда.

— Адам!

Лайла, не обращая внимания на яростный выкрик Лукреции, продолжала:

— Поэтому тебе надо все хорошенько обдумать, прежде чем принять решение. А в лыжный сезон, когда все ее любовники укатят в Сент-Мэрис, что, как ты думаешь, ожидает тебя? Ну? Могу открыть тебе тайну — одиночество. Затворничество. Потому что она тоже отправится в Сент-Мэрис. Ты сам будешь настаивать на поездке, чувствуя себя бесконечно виноватым из-за того, что она и так многим жертвует ради тебя. Ты останешься взаперти в душной спальне с непомерно чванливой прислугой, которая будет презирать и смеяться над тобой за твою слабость и наслаждаться, не отвечая на звук маленького колокольчика на твоем ночном столике.